Дикий глаз
Михаил Март
Дикий глаз #1
Динамичный триллер блистательно рассказывает захватывающую историю о честном, порядочном парне, не нашедшем своего места в сегодняшнем жестоком и коварном мире. «С волками жить – по-волчьи выть!»
И вот он получил свой шанс. Фортуна ему улыбнулась. Он встал в один ряд с теми, чей хлеб – это скандалы, разбитые судьбы и боль их беспомощных жертв. Его профессией стали сенсации – кошмарные, шокирующие, ужасающие.
Отчаянный одиночка попытался восстать против системы. Возможно ли такое?
Михаил Март
Дикий глаз
Глава 1
1
Кошмарные серые стены, бугристые, как кожа прокаженного, с пятнами плесени, похожими на нарост, и покатый, каменный пол. Три метра в длину, полтора в ширину. Дощатый топчан без ножек. Его держали две ржавые цепи, прикованные к стене. Днем он складывался на скрипучих петлях и замком пристегивался к наждачной поверхности стены. Вот только день от ночи ничем не отличался. Зарешеченное крошечное окошко под потолком практически не пропускало свет. Второе окошко, на железной двери, всегда было закрыто на щеколду. В углу стояло старое ведро, пахнущее мочой. Она сидела на своем топчане с пустым остекленевшим взглядом. Красивая, хорошо причесанная, в черном облегающем платье, контрастирующем с ее мертвенно-бледным лицом. Сегодня ей позволили сидеть в дневное время. Мало того, отвели в душ и даже дали мыло, потом принесли это платье. Она просила белое. Но раз просила, то сделали наоборот. Как ей об этом не знать? Тут нельзя просить. Годы ее ничему не научили.
Лязгнул замок, тяжелая дверь со скрежетом растворилась. Надзиратель входить не стал. Она встала и направилась к выходу. Узкий длинный сводчатый коридор выглядел так же мрачно, как стены одиночки. Железные плафоны в виде перевернутых тарелок свисали с потолка на тонких проводах. На них даже не повесишься, не выдержат нагрузки. Тусклые, засиженные мухами лампочки едва освещали дорогу, ведущую в никуда. Она слышала гулкий стук своих деревянных башмаков, скрываемых от глаз длинным платьем.
В конце коридора – дверь. Надзиратель зашел первым и, гремя связкой огромных ключей, нанизанных на кольцо, открыл запоры. Толкнув дверь ногой, посторонился. Она увидела бесчисленное количество огоньков. Переступила через порог и оказалась в огромном сводчатом зале с расписанными стенами. Весь пол был уставлен горящими свечами, тысячами свечей. Между ними – тропа, с которой невозможно свернуть. На колоннах иконы, в проемах стояли гробы на козлах, покрытые черной тканью. Она не смотрела по сторонам. Там, пред аналоем, стоял он. Расстояние между ними сокращалось. Возле алтаря в золотом одеянии с Библией в руках что-то бурчал себе под нос священник. Ей показалось, будто стук ее башмаков затих и она уже не касается земли, а плывет. Он протянул к ней руки. Красавец, во всем белом, с алой гвоздикой в петлице. Он улыбался. И она улыбнулась, но тут же испугалась – пересохшие губы треснули и закровоточили.
– Я здесь, не бойся, – сказал он волшебным голосом и, взяв ее за руку, подвел к священнику.
Зазвучала музыка, затем детский хор, и низкий голос произнес:
– Венчается раба Божия Татьяна…
Она уже больше ничего не слышала. Свет озарил все пространство, ослепил ее, и она зажмурилась. Когда открыла глаза, никаких стен вокруг уже не было. Он и она стояли на ступенях белокаменного храма, в голубом небе летали сказочные птицы, впереди простиралось поле цветов, спускающееся к широкой извилистой реке, где их ждала ладья с надутыми белыми парусами. По полю бегали дети, курчавый светловолосый мальчик играл на свирели. Он положил ей руку на талию и прижал к себе. Райское блаженство оборвал тошнотворный плевок выстрела, прокатился эхом, и все вокруг почернело. Пуля попала ему в сердце. Белый фрак начал багроветь. Он падал. Она хотела его удержать и не смогла. Закричала, но из горла вырвалось лишь хриплое шипение.
Она вздрогнула и проснулась. Сердце колотилось так, будто пыталось сломать ребра, не хватало сил даже пошевелиться, по лицу катились капельки пота. Все тело было мокрое.
– Кошмар, – прошептала она. – Кошмар. Когда же это кончится?
Таня раскинула руки и повернула голову. Стрелки будильника приближались к половине второго. Судя по яркому солнцу за окном, сейчас день, а для нее – утро. Лучше вообще спать не ложиться, во время сна она устает больше, чем за день. Боженька на нее прогневался. На тумбочке возле часов стояла ваза, полная чайных роз – Таня не любила красных цветов.
Спальня, выполненная в бело-кремовых тонах, с золочеными канделябрами и люстрой из богемского хрусталя радовала глаз. Огромные окна никогда не зашторивались, здесь всегда хватало света, даже с избытком.
Ей стоило немалых трудов, чтобы встать. Она сбросила ноги с огромной кровати на белый мех пушистого ковра и скинула мокрую ночнушку. Подошла к трюмо, взяла щетку и расчесала длинные, до лопаток, густые каштановые волосы. Хозяйка богатых апартаментов любила зеркала. В пятикомнатной квартире их было немало, огромных, всевозможных форм, в золоченых рамах. Тут нечему удивляться: пока молода и красива, можно любоваться собой.
О красоте спорить не приходилось, ею все любовались. Ни один мужчина не проходил мимо, не оглянувшись, а молодость – вещь относительная. Для восемнадцатилетних девчонок женщина в двадцать семь – старуха, для сорокалетних мужчин – самый сок. Мужу Татьяны уже перевалило за сорок, но он всегда останется молодым даже для восемнадцатилетних девчонок. Мало того что он имел притягательную внешность и обладал невероятным обаянием, но ко всему прочему был еще очень богат. Таня была обязана держать себя в прекрасной форме, что она с успехом и делала.
Дверь в ванную вела прямо из спальни. Стоя под душем, она безжалостно терла нежную кожу мочалкой, словно желала содрать с себя ужасающий налет того, что ей приснилось. Водные процедуры затянулись на полчаса.
Сегодняшний день ничем не отличался от остальных, все шло своим чередом. Накинув белый шелковый халатик, красавица вернулась в спальню, села к трюмо и принялась наводить макияж. Она никогда не показывалась мужу в «разобранном виде». Приведение себя в порядок заняло еще час. Наконец скинув меховые тапочки, Таня надела белые туфельки на каблучке и только после этого вышла в гостиную.
Сережа сидел в глубоком кресле перед журнальным столиком и читал последнюю рукопись жены, как всегда со снисходительной улыбкой. Это злило Татьяну. За последние три года она стала одной из самых популярных в женской писательской когорте. У нее получалось, да и чем еще могла заняться жена бизнесмена, которого никогда нет дома? От безделья сойдешь с ума, а Таня считала себя натурой деятельной.
Заметив свежие цветы, сказала:
– Спасибо. Ты еще помнишь мой вкус. С чего бы вдруг? Тут есть два варианта. Либо я себя очень хорошо веду, либо ты в чем-то виноват. Что скажешь, Сережа?
Он любовался своей женой. Что значит редко видеться.
– Вчера по телефону ты мне сказала, будто закончила роман. Поздравляю с новым бестселлером.
– Ты даже не ложился?
Он улыбнулся с доброй снисходительностью, склонил голову набок:
– Не мог оторваться от твоего нового шедевра.
Таня подошла к столу и осторожно коснулась кофейника. Теплый. Она налила в опустевшую чашку мужа кофе, присела на подлокотник кресла и сделала глоток.
– Начинай бомбить, я слушаю.
– Никакой бомбежки. Сюжет прекрасный. У тебя завидная фантазия. Есть мелкие замечания, советую учесть на будущее, чтобы избегать шаблонов. И еще запомни: в уголовном розыске нет следователей. Поисками преступников занимается подразделение милиции. Это их дело – найти и обезвредить. В твоем случае речь идет об убийстве, значит, расследовать должна прокуратура.
– Учла. Что еще? – В голосе Тани послышались нотки раздражения.
– При столкновении машины не должны взрываться. Ты пишешь книгу, а используешь киношные приемы. Причем на каждой странице. Сразу становится понятно, из каких источников ты набиралась знаний. – Сергей кивнул на книжные полки, заставленные видеофильмами. – Нельзя загородиться от пули дверцей машины. Смешно. Невозможно мчаться по узким улочкам города в течение получаса, преследуя преступников, и сбить только несколько лотков с овощами, урн с мусором и телефонных будок. Ни того, ни другого, ни третьего ты на улицах не встретишь, зато попадается очень много людей. Но они у тебя ухитряются отскакивать в сторону – феноменальная реакция и скорость. Я тут прикинул. Бегать прохожие должны со скоростью триста километров в час, чтобы избежать столкновения с летящей на них машиной.
– Это же книга, Сережа, а не хроника событий. – Таня закурила и добавила: – Меня читают женщины. У нас в стране беллетристикой увлекаются только женщины. Девяносто процентов. Все мужчины возомнили себя бизнесменами, их волнует только информативная литература. Банальная, давно доказанная истина.
– Я не спорю, дорогая, иначе ты не была бы столь популярной. Я просто хочу, чтобы тебя признали не только женщины, но и мужчины. Те десять процентов, кто читает беллетристику.
– И что мне для этого надо сделать?
Сергей засмеялся.
– Открыть Америку! Шучу. Избавься от главного и вечного шаблона. Сделай то, что еще никому не удавалось.
– А можно поконкретней?
Таня налила себе еще кофе и добавила в него немного коньяка. Бутылка «Хеннесси» стояла на столе со вчерашнего вечера. Муж относился спокойно к тяге талантливой жены к хорошей выпивке.
– С отрицательными героями все понятно. Им и их действиям не требуется оправдания. Хотя они всегда есть. Но как оправдывать жестокость положительных героев? Вот тут фантазия авторов упирается в тупик. В ход идет бессмертный шаблон. Месть! Плохие мальчики убили у нашего благородного и честного красавца жену, дочь, сына, маму, папу, друга, брата, соседей. И он начинает мстить. Ну, о милиции мы говорить не будем. Она всегда бессильна, глупа, коррупционна и равнодушна. Мало того, наш герой, как требует того трафарет, всегда становится главным подозреваемым во всех грехах. На этот случай есть второй избитый шаблон. Наш герой сам должен найти преступников, чтобы отвести от себя все подозрения. Точка! На этом строятся все романы и фильмы. И лишь авторский талант наращивает мясо на тот же скелет.
Татьяна ухмыльнулась.
– Ты думаешь, я умнее других?
– Я обязан так думать о своей жене. У тебя есть преимущество. Твои коллеги работают за деньги, во главу угла ставится гонорар. Тебе деньги не нужны, у тебя есть все что душа пожелает. Книги – твое хобби, времяпровождение. Ты можешь себе позволить экспериментировать.
– Глупости! – Таня раздавила окурок в пепельнице. – В одном ты прав: времени у меня вагон и маленькая тележка, потому что у мужа на меня времени нет. Я вижу тебя лишь по утрам, когда ты заходишь домой принять душ и переодеться. Я нигде не бываю и ничего не вижу. А еще Экзюпери говорил: «Чтобы писать, надо жить!» На революцию в мире литературы я не способна, меня читают домашние хозяйки, и пусть читают. Издателей тоже моя галиматья устраивает.
– Издатели тебя не читают. Они штампуют тиражи и делают деньги. Как только тиражи упадут, тебя выставят за дверь. Пользуйся шансом, пока он у тебя есть. Уйди от шаблонов и удиви нас чем-нибудь свеженьким. Ты ничего не проиграешь.
Таня помолчала, потом бросила на мужа ехидный взгляд:
– Чем ты еще недоволен?
Сергей взял рукопись и полистал.
– Вот эта фраза явно взята из американского кино: «Ну, вы понимаете, о чем я хочу сказать». Ее можно услышать в каждом фильме. Тебе-то это зачем? Не можешь выразить четко свою мысль? Говори так, чтобы тебя понимали. И почему злодеи, перед тем как убить героя, всегда читают ему лекцию? Краткий курс содержания, которое читатель не успел понять. И чем это обычно кончается? Поспевает спаситель и убивает злодея, который пятнадцать минут никак не может нажать на курок. А ему это надо? Зато теперь все всё поняли. Старый избитый штамп. Почему я не любил читать романов о Мегрэ – автор сам путался в собственных интригах, и все кончалось тем, что комиссару звонил неизвестный и называл имя убийцы. В чем же мудрость Мегрэ?
– Замечание не по адресу.
– Адресные замечания тебя раздражают. Я лишь рассуждаю вслух. Ну, на сегодня хватит. Пару слов о финале. Они у тебя стандартные. Твой супергерой разгромил всех плохих мальчиков. Молодец. Но по ходу дела он угнал две милицейские машины, разбил их и еще десяток стоящих у тротуаров, помял газоны в парке, снес три палатки, выбил зубы оперативнику, устроил взрыв в жилом доме, ну и тому подобное. В результате он победил. Молодец. Пара царапин на плече не в счет. И тут к нему подходит главный начальник, хлопает его по плечу да еще извиняется. Мол, прости, друг! Мы-то думали, ты плохой, а ты настоящий. Все позади! Теперь можешь пойти поспать. Забудь все как кошмарный сон. А кто ущерб оплачивать будет? Начальник? А протоколы? Нет ничего, кроме аплодисментов. – Какой же ты зануда, Сережа!
Таня резко отодвинула чашку и ушла в соседнюю комнату.
2
Вид с балкона поражал своей красотой. Только что прошел дождик. Он возник в одно мгновение, когда его не ждали. Прогулялся, как наплывшая волна, и так же откатился, словно его и не было. Над бирюзовым морем гигантским мостом от горизонта до горизонта раскинулась сказочная радуга. Вымощенная полированная набережная Круазетт тут же высохла, и лишь собравшиеся в огромных листьях пальм капли все еще падали на широкополые шляпы прогуливающихся по набережной дам с комнатными собачками да толстопузых пожилых мужчин в белых шортах и с тяжелыми фотоаппаратами на оттягивающих шею ремнях. Тут все выглядело сказочно. Спортивные автомобили ярких цветов с откидными крышами, белые яхты на рейде, никакой спешки и беготни, будто смотришь фильм, снятый в замедленном режиме, когда детально прослеживается каждое движение.
Он стоял на огромном балконе отеля «Мажестик» и не мог оторвать взгляда от дивного пейзажа. Радуга растаяла, золотое солнце стало багровым и начало заваливаться за горы. На морской глади появилась розовая дорожка, убегающая к зовущей, неведомой дали горизонта. Белые облачка, похожие на пенистые кляксы, стали золотистыми с вишневым контуром. Он продолжал стоять, втягивая в легкие чистый морской воздух, наслаждаясь его ароматом. Темнело здесь быстро. Сначала набережная оделась в светящуюся гирлянду, похожую на небрежно брошенное на землю бриллиантовое ожерелье, а потом на небе зажглись звезды.
Он так бы и стоял здесь целую вечность, но удовольствие оборвал тихий голос:
– Данила, нам пора на церемонию. Ты еще не переоделся?
Он оглянулся. В дверном проеме балкона стоял его ассистент в черном смокинге. В апартаментах горела яркая люстра.
– Я потерял счет времени. Уже пора?
– Нам нельзя опаздывать.
Данила прошел через гостиную в спальню. На нем был бежевый костюм и яркий галстук. Сдвинув в сторону зеркальную дверцу платяного шкафа, он обвел взглядом вешалки с костюмами на все случаи жизни. Черный смокинг, сшитый на заказ, висел справа. Все эти дни в Каннах Данила пребывал в состоянии эйфории, оторвавшись от повседневности, он будто свернул на дорожку, ведущую к раю, и потерял над собой контроль, подступая к златым вратам Эдема.
У отеля их ждал лимузин. Потом красная дорожка, вспышки фотокамер, гул толпы, аплодисменты, главное фойе… Шампанское в высоких бокалах, разноязычная речь, женский смех, блеск драгоценностей – все затянуто какой-то легкой дымкой, будто снято через мутный фильтр или со сбитым фокусом, но это ничуть не мешало, а даже наоборот, легкая размытость усиливала впечатление. К нему подвели очень красивую девушку, представили, но он не расслышал имени, а переспросить не решился. Где-то он ее уже видел – лицо знакомое. Но она не настоящая. Скорее всего, эта фея жила в его сознании, в какие-то моменты становилась прозрачной и он видел сквозь нее все, что творится за ее спиной, потом девушка вновь обретала плоть.
– Это не то место, где вы должны быть, – прочитал он по ее губам.
Почему-то он не слышал ее голоса, но видел красивый рот и понимал сказанные слова. Ее влажные глаза-озера проникали в самое сердце.
Кто-то коснулся его плеча, Данила на мгновение отвлекся.
– Тебя ждет пальмовая ветвь. Об этом уже все знают.
Он не успел разглядеть человека, сказавшего эти слова, но когда повернулся к девушке, ее уже не было. Она растаяла.
Торжество началось, и он опять ее увидел. Его не интересовало то, что творится на сцене. Незнакомка сидела рядом. Даниле очень хотелось взять ее за руку, но он не решился. Ее губы опять зашевелились, и он опять не услышал голоса, а по губам прочел: «Сейчас назовут твое имя».
На сцене в свете прожекторов появилась яркая пара. Зал тонул во тьме.
– За лучшую операторскую работу «Пальмовая ветвь» вручается…
Женщина вскрыла конверт и хотела прочесть имя, но из ее рта зазвучал звонок. Хриплый, дребезжащий звонок, похожий на осипшее карканье вороны.
Данила вздрогнул и проснулся, по его лицу гуляла улыбка. Звонок продолжал трещать.
– Скоты!
Он скинул с себя одеяло и в одних трусах направился босиком к двери. Благо идти было недалеко. Распахнув дверь, Данила увидел своего приятеля.
– Пальцы свело судорогой? Не можешь оторвать клешню от кнопки!
– Дрыхнешь? Нормальные люди уже полдня отработали, успели пообедать и вернуться на рабочие места.
– Нормальные люди по ночам спят. А я ложусь под утро. У меня неоновая болезнь. Когда зажигается реклама на улицах, я просыпаюсь.
Данила вернулся на свой диван, приятель зашел следом, в его руках был пакет. Квартира состояла из одной небольшой комнаты, заваленной хламом: коробки, книги, кассеты, годами лежавшие возле стен с облезлыми обоями, старый одностворчатый шкаф середины двадцатого века, примитивный письменный стол. Современный компьютер и большой плоский монитор – единственная вещь, достойная внимания. На раскладном диване сидел хозяин, на стульях что-то валялось. На круглом столе сковородки, консервы, кружки, пивные банки, хлеб, чайник. Гость не нашел, куда можно было бы пристроить пакет, и бросил его на диван, на котором сидел Данила, протирая глаза.
– Такой сон оборвал, изверг рода человеческого. Я опять видел эту красавицу. Но она глухонемая. Ни в одном из снов я еще не слышал ее голоса.
– Понятно. Судя по бардаку, Сонька опять тебя бросила?
Данила кивнул на письменный стол.
Приятель подошел к нему и взял бумажку, лежащую рядом с клавиатурой.
– «Я устала быть оправданием твоей неудавшейся жизни! Соня», – прочел он вслух и бросил бумажку.
– Найди себе нормальную бабу. Связался с барменшей! У нее ничего нет, кроме чаевых. Ни души, ни совести.
– А эту нормальную ты кормить будешь?
– Кстати. Я принес тебе чизбургеров, он в пакете вместе с кассетами.
– Что на них?
– Какая-то дача. Три часа беспорядочного хаоса с застольями, эротикой, пикниками. Качество нормальное. На технику у них денег хватает, с бабками там все в порядке, по обстановке видно. Этот хлам надо смонтировать так, чтобы слепился какой-нибудь сюжетик. Добавь спецэффектов, они любят пестроту. Уложись за пару дней, аванс я уже взял.
Приятель вынул из кармана деньги, отсчитал три тысячи и бросил на клавиатуру.
– Сделаю.
– Мне заехать или сам привезешь?
– Тачка не на ходу, ремонт штук в десять обойдется. В субботу приезжай.
– Пора бы самому в железе разбираться, а не платить за ремонт.
– У меня хватает железа. – Данила кивнул в сторону компьютера. – На все и века не хватит. Ладно, вали, мне надо принять душ.
– Бывай. До субботы.
Приятель ушел. Данила высыпал содержимое пакета на простыню, не беспокоясь за ее крахмальную чистоту. К кассетам он не притронулся, открыл коробку с лейблом «Макдоналдс» и принялся жевать чизбургер, глядя в пол. Молодой, высокий, крепкий парень во сне выглядел намного лучше, а сейчас его можно было лишь пожалеть. Покончив с завтраком, он отправился в ванную комнату, если это так можно назвать – подтеки на потолке, пожелтевшая плитка с разводами, местами отбитая, и слабая струя воды.
Выйдя из ванной, Данила глянул на часы и заторопился. В шкафу висел один-единственный костюм, рубашка и галстук. Остальные вешалки пустовали. Надевал костюм он по особым случаям, когда встречался с важными людьми, но подобные встречи происходили редко, так что вот уж шесть лет костюм казался новым, лишь фасон устарел. Ну и что! А вдруг он ему нравился? Чудаки еще не перевелись на белом свете.
Вытащив из-за шкафа полутораметровое узкое зеркало, Данила приставил его к горке книг у стены, завязал галстук, причесался, но часы сунул в карман. Стыдился на руку надевать – командирские, память от отца осталась, с красной звездой на циферблате.
Приведя себя в порядок, парень преобразился. Теперь было понятно, почему на него клюнула барменша, несмотря на то, что с его доходами вряд ли всегда он мог расплачиваться в баре.
Оглядев себя, Данила остался доволен, задвинул зеркало за шкаф и направился к входной двери, думая о том, что пора поменять звонок. Кошки на душе скребут приятнее, чем эта гнусная сирена.
Сегодня светило солнце. Сентябрь в этом году радовал теплом и сухостью.
3
Они пили кофе с коньячком, сидя в удобных глубоких креслах, поджав под себя ноги. Вероника заходила к Тане чуть ли не каждый день. Она тоже была женой богатого бизнесмена, не работала и ничем не увлекалась. Шопинг ей быстро надоел. И не потому, что молодая красивая женщина не любила красивых вещей, а из-за лени. Машина у Вероники есть, и права ей муж купил, но водить ее она так и не научилась. Тоже было лень. Подруги жили в одном доме, только в разных подъездах. Удивительное дело, они могли трепаться часами ни о чем. Таня любила фантазировать, рассказывая о себе небылицы. Потом из этих фантазий рождались новые романы. Друг – это тот, кто умеет слушать, считала она, а Вероника умела слушать. И главное, она не считала сказки подруги враньем, видела в них только необузданное воображение талантливой рассказчицы. Ну кому сегодня надо докапываться до правды? Интересно, заразительно, цветисто – и ладно. Остальное не имеет значения.
– И эту историю Сережка раскритиковал? – с удивлением спросила Вероника, выслушав очередную сказку подруги.
Таня закурила. Пепельница уже переполнилась, а за другой идти не хотелось. Курили они много, спасал кондиционер, не то задохнулись бы.
– К содержанию он не придирается. Глупо было бы. Ему же известно, какими тиражами выходят мои книги. Его раздражает мелочевка. Чем больше врешь, тем правдоподобней это должно выглядеть. Ну почему, говорит, все отрицательные герои должны носить черную кожу и любить классическую музыку?!
– А почему нет?
– Он это называет копированием американского кино.
– Так мы на нем выросли, – пожала плечами Вероника, – у нас ассоциативное мышление. Твои описания совпадают с нашими представлениями. А где мы их черпали?
– В том-то все и дело, Ника. Я не веду репортаж с места происшествия, стоя в луже крови. Меня передергивает от этих ужасов. Телевизор невозможно включить, сплошные страсти-мордасти. Люди устали от этого, им нужен отдых, расслабление. Повитать в облаках и хоть на время забыться. Жизнь превратилась в сплошную чернуху.
– Сережа мстит. Он это видит каждый день, а потому лишен фантазии. Правдоруб.
Таня улыбнулась.
– Бывший мент. Он свое хапнул и вовремя ретировался. Теперь в частной конторе главный консультант по вопросам безопасности. Избавляет олигархов от преждевременного попадания на кладбище. Ему платят хорошие деньги, но отнимают все время. Я уже не помню, когда он ночевал дома.
– Я тоже своего муженька вижу не каждый день. Мой Боренька постоянно в командировках. Знаю я эти командировки. Одна из них – блондинка, другая – рыжая. Дальше считать не стала.
– И тебе все равно?
– Я знаю себе цену, Танюша. Хочешь жить с олигархом – готовь пути отхода. Мне уже тридцать, года через три уйду в отставку. Надо успеть сколотить состояние. При разводе нашему брату бонусов не причитается. Вышвырнут на улицу с голой задницей. Пока его бдительность спит, я включила насос и качаю из его источников денежки. Нет, не хапаю, соблюдаю все меры предосторожности.
Кофе уже остыл. Таня разлила коньяк в рюмки.
– А если засветишься?
Ника пожала плечами.
– Сапер ошибается только один раз.
– Постой, Ника. Если ты знаешь о его источниках и смогла сделать «врезку в его нефтепровод», можешь собрать на него компромат. Я не верю в честные заработки. Имея досье на мужа, будешь держать его на крючке.
Ника выпила коньяк и рассмеялась.
– Хороший ход. А еще лучше передать материалы тебе. Ты, Тата, напишешь на их основе документальный разоблачительный детектив. Уверяю, бомба получится сверхмощной.
– Классная идея!
Ника отмахнулась.
– Нет, подружка. Из нас с тобой не получится роковых женщин. Мы слишком ленивы. Тут нужны особое качество крови, изворотливые мозги и искусство, которому невозможно научиться. Нет таланта – не лезь.
– Вынуждена с тобой согласиться. Роковые женщины у меня не получаются, потому-то я о них не пишу. Как-то попробовала. Хренотень. Героиня получилась беспомощной и тупой. Мне стало ее жалко. Правда, нынешние мужики тоже тупые, но хваткие, научились грызть друг другу глотки.
– Так вот, Танюха, что касается крючка. Он мне не нужен. Так же, как мне не нужен Борис, чтобы его держать подле себя. Его нет, и слава богу! При живом муже я чувствую себя вдовой.
– Любопытная мыслишка. У Бориса, как я догадываюсь, рискованный бизнес. Он ходит по лезвию бритвы, значит, наверняка составил завещание. Что ты получишь в случае его смерти?
– Да, да, помню твой роман «Крик в ночи». Жена олигарха взяла бизнес в свои руки после его гибели. Сюжет стандартный. Десяток сериалов сняли на эту тему. Нет, мне ничего не обломится. Он в доле с партнерами, они все приберут к своим рукам. Родственников у него тоже хватает. На меня записана квартира, дача, моя машина… Есть в загашнике немного деньжат, что успела откачать. Я не боец и к войне за наследство не готова.
– Какая же ты квашня, Ника. Зубы ломит от кислоты.
– Ты не лучше. Просто я трезво смотрю на вещи, а ты слишком романтична, уже нарисовала в своем воображении очередную историю с эффектным финалом. Я знаю, какой конец меня ждет, стоит мне рыпнуться. На куски разорвут. Пусть Борис живет, пока насос качает. Умрет, уйдет, выгонит – без разницы. Я готова.
– Готова тихо отойти в сторону?
– Лучшего варианта нет. На кладбище мне рано, поживу еще. Лет за пять можно найти другого Бориса. Если повезет. Мужчины пока оглядываются на меня.
– Будешь ходить на светские тусовки и конкурировать с малолетками, иногородними профурсетками в поисках мужа-олигарха?
– Ты опять возвращаешься к своим романам, Танюша. Мне никуда ходить не надо. Я молодая вдова с безупречной репутацией. Таких не приглашают на ночь, на таких только женятся. Пара заказных статей в желтой прессе с хорошими снимками, и у моего подъезда встанет очередь. Вот тут надо точно рассчитать время. Брага может перебродить и скиснуть, а не добродит – градусов не будет. Держи марку. Я знаю одну вдову. Ехали из Сочи в одном купе. Она меня многому научила. Представляешь, мчалась в Москву на собственную свадьбу, пятую по счету.
– Вдова-профессионал?
Ника захлопала в ладоши, цокая золотыми кольцами, которых хватало на каждой руке.
– А чем не профессия? Важен результат. Ей подкатывало под сорок, но красива, элегантна, коммуникабельна. Я ею любовалась. А ты о профурсетках. Эти соплюшки кончают панелью на Ленинградском шоссе. Их удел хот-доги с лотка. Романтика хороша в твоих книжках. Времена Золушек и Красоток – далекое прошлое. Жизнь быстротечна, и мы безнадежно отстали от действительности.
Таня зевнула:
– Черт, я опять засыпаю на ходу.
– Какие проблемы? Поспи, а я почитаю твою рукопись. Ты дописала конец?
– Но еще не распечатала.
– Я могу почитать с экрана монитора. Включи мне компьютер, все равно дома делать нечего.
4
Встреча как встреча, ничего особенного, но кто знает, где найдешь, а где потеряешь.
Данила Астахов пришел в роскошный ресторан для разговора с работодателем. У бизнесмена не хватало времени, он решил поговорить во время обеда и пригласил парня в шикарный кабак, где ежедневно обедал. На такие заведения у Данилы денег не имелось. Для него тоже поставили приборы, но он так волновался, что даже не взглянул на тарелку. Работка предстояла – лучше не придумаешь. Парень о таком деле даже не думал. Смысл заключался в следующем. Жена бизнесмена собиралась на отдых в Ниццу. Ей требовался сопровождающий с видеокамерой, умеющий обращаться со сложной техникой. Дамочка обожала любоваться собой на фоне пейзажей разных частей света и уже объездила весь мир. Перспектива провести целый месяц за чужой счет на Лазурном Берегу Франции и плюс ко всему получить за свой отдых приличный гонорар… Ну о чем тут можно говорить? Данила не мог скрыть своего волнения. К встрече он готовился основательно. Прихватил с собой красный диплом ВГИКа, где с отличием закончил операторский факультет, а также позолоченную статуэтку в виде кинокамеры на постаменте из хрустального стекла – премия за лучший дипломный фильм, привез и грамоты с различных конкурсов. Данила был профессионал и знал себе цену. Его ставило в тупик, что несмотря на талант, признанный мэтрами кино, ему чаще отказывали, чем предлагали работу, причем без всяких объяснений.
– Вижу, вижу, дружок, – проглатывая устриц и запивая красным вином, говорил наниматель, – кино снимать ты умеешь. Жене наверняка понравится. Тебя не удивляет, что у меня до сих пор не появился постоянный оператор?
Солидный мужчина, немного полноватый, с сединой на висках, налил Даниле вина.
– Ты выпей. Вино хорошее, настоящее.
Данила выпил фужер залпом и никакого вкуса не почувствовал. Он не разбирался в винах. Наниматель усмехнулся.
– Одно дело – снимать кино для жены. Другое дело – снимать кино для меня. То есть когда Кира не знает о том, что ее снимают. А это уже сложнее. Времени на поспать не остается. Она молодая, энергичная, активная. За ней нужен глаз да глаз. Привозят мне ребята отснятый материал. Смотрю. Сплошная идиллия. Но я-то знаю свою жену. На третью поездку я отправил за ней сыщика, чтобы фотоаппаратом щелкал. Вот он мне привез то что надо. Моя женушка – умная бабенка, все понимает. В первый же день своего отпуска затаскивает оператора в свою постель. С ее внешностью и фигурой это не проблема. Ни один еще не устоял перед ее чарами. А дальше очень просто. Все съемки ведутся под ее диктовку, и я получаю отчет об отдыхе святой Марии. Вставай на колени и молись. На деле Кирочка отрывается по полной программе. В Египте она ухитрилась спать с арабами из обслуги. Безумствует баба. Вот так вот, дружок. А теперь посмотри на себя. Тебе сколько лет?
– Двадцать девять.
– А Кире двадцать шесть. Мне пятьдесят три. Ты красивый парень. Высокий, фигура хорошая, на пляже будешь смотреться неплохо. Она тебя за час обработает. Кино ты, конечно, снимешь, но не то, что мне нужно. Извини, дружок, но твоя кандидатура меня не устраивает.
– Я всегда выполняю порученное мне задание. А женскими фигурами и мордашками меня не удивишь. Я в течении двух лет порнуху снимал, так что насмотрелся.
– Больше не снимаешь?
В глазах бизнесмена мелькнул огонек интереса.
– Контору накрыли. Могли бы откупиться, но решили, что и так проскочат. Не проскочили. Теперь сидят. Я чудом уцелел. Забыл в машине чистые кассеты и вышел на улицу, а тут их накрыли. Видеокамеры лишился, она осталась на точке. Больших денег стоила. Зато шкуру спас.
– Снимать чужие попки дело веселое. Но когда одна из них сама идет тебе в руки, совсем другой коленкор получается. В принципе, ты мне симпатичен. Твой телефон у меня есть.
Бизнесмен вытер губы салфеткой. Денег тут же подскочившему официанту он не дал, лишь расписался в счете. Вставая, сказал:
– Попробуй устриц. Свежайшие.
«Да, такой дядя на пляже смотреться не будет», – мелькнула дурацкая мысль в голове оператора, когда он смотрел на грузную фигуру, направлявшуюся через зал к выходу. Опять ему не повезло. Надо было приходить на встречу в рваных джинсах, небритым и лохматым.
На столе половина деликатесов осталась нетронутой, официант убрал лишь тарелки и приборы ушедшего. Есть Данила не хотел, к тому же он не понимал, что за экзотическая пища перед ним. Ресторан специализировался на французской кухне, а подающий надежды реформатор кинематографа за пределами России еще не бывал. За шесть лет после окончания института ничего так и не заработал, хватало только на поддержание штанов. Возомнив себя гением, он ждал настоящих предложений. Амбиций в нем было куда больше, чем трезвого взгляда на жизнь. Сегодня десять минут протирал диплом от пыли, и напрасно. Утром проглотил только рыночную полутухлую тушенку.
Данила налил себе вина, откинулся на спинку стула и начал разглядывать публику. Он любил человеческие лица, глаза, но ничего интересного не увидел. Сплошные уродцы для массовки лент великого Федерико Феллини. Не нашлось ни одного персонажа, достойного крупного плана. Так, как любил снимать его кумир Серджо Леоне в своих спагетти-вестернах, где герои разговаривали взглядами без текста под гениальную музыку Морриконе.
– Балдеешь, Данька?
Он вздрогнул от оглушившего его мощного баса, подался вперед и обернулся.
Перед ним стоял высокий здоровяк с обветренным смуглым лицом и светло-голубыми глазами, которые походили на васильки и резко контрастировали с жесткими чертами лица, словно высеченными скульптором, бросившим работу незаконченной. На вид ему было лет сорок, хотя морщин на лице скопилось больше, чем синих прожилок, обозначающих реки на географических картах. Кто-то бороздил это лицо, но так его и не засеял, если не принимать в расчет недельную небритость.
– Андрей Макарыч? Вот так встреча! – удивленно воскликнул Данила.
Огромный мужчина шагнул к столу и кивнул на пустой стул.
– Позволишь присесть?
– Садись, Андрюша. Я один.
На плече приятеля висела операторская сумка. Профессионалу было нетрудно догадаться, что в ней лежит видеокамера. Жилетка с десятком карманов, раздутых от аксессуаров, говорила сама за себя – мужик при деле. Данила с нескрываемым восхищением смотрел на этого человека. Он всегда им восхищался.
Андрей Макарович Стромов работал с великими режиссерами. Оператор от Бога. Данила проходил у него практику на третьем курсе, и они сдружились, хотя смотрели на мир через призму объектива поразному: студент с амбициями и мастер-работяга, делающий чудеса, когда на глазах рождаются сюжеты из ничего. Он мог снимать обычный дождь, лужи, а тебе казалось, что ты, сидя в зрительном зале, уже промок, а по маковке стучат капли. Это не кино, это настроение, которое он тебе умел навязывать, и ты проникался им. Удивительно, но он умел оставаться в стороне, будто к тому, что ты видишь, оператор не имел ни малейшего отношения. Ты просто забываешь о нем.
– Я знал, что ты выйдешь в люди, – сказал Андрей и улыбнулся.
Красивые белые зубы не подходили к его лицу. Впрочем, они не были настоящими, Данила умел отличать все поправдошное от искусственного. Конечно, он мог сейчас соврать. Хороший, хоть и не модный, костюм, шикарный стол в престижном ресторане, платить ни за что не придется. Сиди и надувайся как мыльный пузырь. Но Андрей тоже умел заглядывать за фасад. Такого на мякине не проведешь. Да и зачем?
– Никуда я не вышел, Андрей Макарыч. Сижу в говне и обмахиваюсь веером. Вонищу от себя отгоняю, а люди думают, будто ароматом наслаждаюсь.
Андрей с удивлением осмотрел стол. Данила объяснил:
– Объедки с барского стола. Клиент меня забраковал. И правильно сделал. Я бы назло трахнул его шлюшку.
К столику подошел официант.
– Вот что, любезный, – не глядя на него, сказал новый гость. – Убери все, смени скатерть и принеси чего-нибудь русского и водочки.
– Есть блины с икрой, норвежская семга, цыплята табака.
– Какой ты понятливый. Водка хоть у вас не китайская?
– Кристалловская.
– И на том спасибо. Действуй, я проголодался.
Вот так и состоялась роковая встреча, о которой мы говорили вначале. И правда, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
Один графинчик опустошили, принялись за второй.
– Даю объявления в газету каждый день, но только на объявления денег уходит больше, чем зарабатываю. В основном зовут на свадьбы и юбилеи. Раз в месяц наживку цапнешь – считай за праздник, будто сам женишься. У них там своя мафия. В ЗАГСах все схвачено, – сквозь зубы цедил Данила. – О большом кино я уже давно забыл. Работы нет. Сплошная суета.
Андрей только слушал. Задал пару вопросов, о себе вообще не обмолвился ни словом. Дал возможность выговориться парню. У Данилы кровь в жилах бурлила от негодования. Накипело. Таким ребятам тяжело приучаться к самостоятельности. В детстве их баловали родители, потом на руках носили в институте. Они грамотные, талантливые, воспитанные. Годы шли, но они оставались детьми, все еще верящими в Деда Мороза. Им не повезло – родились на переломе. Сказка о всеобщем счастье кончилась, книга закрыта. Бац, и ты на обочине. Словно щенок, сброшенный в реку из лодки. Выкарабкивайся сам, если тебе жизнь дорога. Многие захлебнулись. В основном в водке. Выбрались на берег единицы.
– Ты ничего не сказал о родителях, – очень тихо произнес Андрей.
Данила налил себе водки и, приподняв рюмку, пробурчал:
– Царствие им небесное. – Не закусывая, продолжил: – Я сидел на заднем сиденье, отец за рулем, мать рядом с ним. С дачи возвращались. Темно уже было. А тут фура. Прямо в лоб. Хоронили их в закрытых гробах, а на мне ни царапины. Пять лет уже прошло.
– Женат?
Простой для Андрея, это был очень важный вопрос, от ответа на него зависел дальнейший разговор. Похлопают они друг друга по плечу и разойдутся, или из парня можно еще что-то сделать. Под надзором, разумеется. Он же, как щенок, выброшенный за борт.
– Зачем мне обуза? Жену кормить надо. Она же детей захочет.
«Значит, гордость сильнее страха, – подумал Андрей. – Честолюбие въелось в этого парня, как клещ в кожу. Вот теперь и поговорить можно».
– У меня есть вакансия кинооператора, – с некоторой холодностью начал Андрей. – Я могу дать рекомендацию, но решение выносит продюсер.
У Данилы загорелись глаза, будто он увидел свет в конце тоннеля.
– А почему ты говоришь об этом загробным голосом? – Работа полулегальная. Вроде твоей порностудии. Правда, тебя за нее не посадят за решетку. Услышишь в свой адрес нелицеприятные слова, этим все ограничится. Но твои репортажи можно будет видеть ежедневно в новостях. Если они окажутся стоящими. Работа за деньги, если ты еще помнишь, что это такое.
– Немного позабыл. Какой канал?
– Тот, который больше заплатит. Я работаю в независимой продюсерской фирме. Но меня смущает автокатастрофа, в которую ты попал. С такой душевной травмой тебе трудно будет работать в жестких условиях.
– О чем ты говоришь, Андрюша?! Я живу в экстремальной ситуации. Меня выселить могут в любой момент. Полгода за квартиру не платил.
– Квартира родителей? Отец у тебя был генералом, кажется.
– Трехкомнатную на Фрунзенской набережной я продал и купил меньшую в районе Сретенки. Жрать хотелось. Потом Сретенку сменил на Марьино. Теперь живу в однушке у черта на куличках. Пробовал «бомбить» на машине отца, но торговаться не умею, все бабки уходили на хлеб и бензин. Зато Москву знаю, как собственный насест. За три года машина превратилась в хлам, а на новую так и не заработал. Воровать не умею. Зато меня чистили не раз – все еще людям доверяю.
– А теперь, Даня, вот тебе ужасная картинка. На место аварии первым приехали телевизионщики и, вместо того чтобы помочь твоим родителям, начали бы вас снимать на камеру. Можешь представить себя с камерой в руках, в глазке которой ты видишь умирающую мать?
Данилу передернуло, и он пролил водку из рюмки. В его глазах появились слезы, но он тут же смахнул их рукавом единственного костюма.
Пауза длилась долго. Данила выпил оставшуюся водку и резко опустил рюмку на стол. Ножка обломилась.
– Она умерла по пути в больницу. Я не мог выбраться из машины, двери заклинило. Шофер фуры не пострадал. Я видел, как он выпрыгнул из кабины и убежал в лес. Нашли его быстро. Главное – у него был мобильник, а у меня не было. Ночью на дороге машин почти не было. Остановился какой-то, десятый по счету, почти через полтора часа. А ведь ее могли спасти. Дальнобойщик заснул за рулем. Ему дали три года и на три года лишили прав за выезд на встречную полосу. Могли и освободить. Военная прокуратура вмешалась. Как-никак генерал-полковник погиб. Если бы его тогда не посадили, я убил бы его. Теперь небось опять фуры водит. А он же убийца. Я не прав?
– Ты прав, Данила. Прав. Все так. Но работать на нашу фирму не сможешь. Будут помогать пострадавшим или нет – тебя не должно касаться. Объектив – это стекло. У него нет души. Сочувствие надо забыть дома. Твоя обязанность – фиксировать факты. Камерой надо управлять, она зависима. Тебя этому искусству четыре года учили. Ты не врач и клятву Гиппократа не давал.
– Ну да. Я оператор. Человек с моральными ценностями бензопилы.
– Бог дал людям насилие, и мы должны его показывать. Разве не так?
– А что делать с совестью?
– О чем ты говоришь! Вспомни Шекспира. «Совесть – слово, созданное трусом. Кулак нам совесть!»
– Ричард Третий сдох как собака. Эти слова Шекспир вложил в его уста.
– Все решает только страх, Даня. Страх перед насилием. Как только ты переступаешь черту, становишься свободным. То, что мы снимаем, зритель смотрит с упоением. Треп о борьбе с насилием на экранах так и останется трепом. Кассу делают фильмы о насилии и комедии для домохозяек. Но они не идут ни в какое сравнение с бойней, где текут реки крови. Таков жанр. Ты, если смотришь рекламу, понимаешь всю чушь, которую там городят. Но они продолжают долбить одно и то же. Обрати внимание – главные слова любой рекламы: «Новый, новая, новые!» Без них не обойтись. Те, кто пользовались этой фирмой, давно в ней разочарованы, но слова «новый», «еще лучше» и непременное добавление «благодаря уникальным ингредиентам» позволяют впаривать тебе ту же туфту. Телевидение живет за счет рекламодателей, а нам телевизионщики платят за сюжет с уникальными ингредиентами. Чем мы отличаемся от рекламы?
– Но ты же говоришь о документальной съемке. О фактах.
– Именно. Сами телевизионщики слишком нерасторопны. Они всегда и везде опаздывают, а мы идем на шаг впереди пожарных, МЧС, милиции и врачей. Вот почему наши материалы востребованы и дорого стоят. Цель взял – весь мир узнал. Ты смотришь телевизор?
– Предпочитаю книги.
– Раньше мы видели на экранах наши достижения – битву за урожай, ударный труд, борьбу с бесхозяйственностью и пьянством. Ни секунды покоя, сплошная война. Настоящий фронт в мирное время. А почему нельзя было просто хорошо работать? Нет, у каждого времени свои слоганы. Мы жили в стране без преступности. Теперь нам ее показали. Скромненько, начали с «Шестисот секунд». Но когда мы увидели уличный ужас своими глазами, нам стало страшно. Мы начали ставить железные двери и по нескольку замков. Не помогло. Вот примитивный пример – передача «Дорожный патруль». Больше года продержалась и сдохла. Почему? Потому что нельзя приезжать к разбитому корыту и спрашивать: «А что тут случилось?», когда на месте происшествия осталась только лужа крови или дымок от остова машины. Последствия никому не интересны. Нужны реальное столкновение, удар, выстрел, падение, смерть, взрыв. Парадокс в том и заключается, что чем страшнее картинка, тем легче зрителю. Значит, у него все хорошо, ведь такое творится где-то на улице, а не с ними. И ему еще повезло вчера, когда на него наехали у подъезда, потому что не разбили ему голову и не отняли кошелек. Он жив! Вот в чем его счастье. Власти бессильны. Оправдания стары как мир. Мы продолжаем рассуждать о реформе в милиции, о коррупции в правоохранительных органах и об усилении безопасности наших граждан. А не посмотреть ли каждому на себя? Мы же обожаем насилие, в итоге сами звереем.
Андрей налил водку в рюмки.
– Ты шутишь, Андрюша?
– Нет, я вижу то, на что остальные закрывают глаза. Ну ладно, мой обед затянулся, хочешь со мной покататься?
– Ты же сказал, я непригоден.
– Не знаю. Попробуй окунуться в нашу кухню.
Когда подошел официант, он достал из кармана толстую пачку денег, расплатился. Неплохие деньги платят за фиксацию чужих несчастий, если можно заскочить пообедать в ресторан с безумными ценами. На улице стоял огромный джип со спецпропуском за стеклом. Рация, наушники, микрофоны, компьютер с большим экраном – автомобиль был набит техникой последнего поколения.
– Спецсвязь? – спросил Данила.
– Да. Сообщения поступают от разных источников. Милицейская частота включена постоянно. Плюс «скорая помощь», перехват МЧС, дежурного по городу, ну и прочие источники. Я не один такой. В городе дежурит пять машин круглосуточно. Это только те, о которых я знаю. Я как самый опытный репортер обслуживаю центр, другие машины разбросаны по компасу – север, юг, восток, запад.
– Такое оборудование стоит хороших денег, – с восхищением заметил Данила.
– По сравнению с видеокамерой – гроши. Сто тысяч долларов стоимость моей игрушки. В наше время о таких мечтать не смели. На «Мосфильме» не больше пары штук найдется. Работать одно удовольствие, а главное, легкость и компактность при высочайшей четкости и светосиле. Часто приходится снимать ночью и не всегда можно включать подсветку. Тонкостей в нашем деле много.
– Класс! У меня руки зачесались.
Андрей внимательно посмотрел на молодого приятеля.
– Я ищу себе замену, но боюсь, ты не выдержишь нагрузок.
– Каких нагрузок? Я здоров, как лось. К тому же сова. По ночам не сплю, днем отсыпаюсь.
– Я не о том. Думаешь, я устал? Нет, дружок. Все надо делать вовремя, иначе свихнешься. Крыша поедет. Даже такие, как я, ломаются. У меня за спиной три года войны в Чечне. Всякого насмотрелся. Вот где настоящая мясорубка. Я в фирме с истоков и пришел подготовленным. Смешно вспомнить, с чего мы начинали. Баловство. А теперь перед носом конвейер смерти проходит нескончаемым потоком.
– И сколько времени ребята держатся на такой службе?
– Я ветеран. Год отработал. Кого-то и на неделю не хватает. Знаешь, что такое ад? Ад – это когда надо уйти, а ты остаешься.
– Пока своими глазами не увижу, не пойму.
– Лады, стажер. Пятьсот долларов отстегну тебе в конце смены. Будешь ассистентом.
– Сколько?
Андрей похлопал парня по плечу.
– Деньги не главное.
– Как сказать. Человек, живущий в нищете, счастья не получает. И за хорошее поведение богатство с неба не падает.
Андрей усмехнулся.
– Деньги могут дать иллюзию полета, сделать человека счастливым на дни, часы, минуты, но не навсегда. Всем в конце концов пресыщаешься. Жадность сушит душу, любовь проходит, секс утомляет, от выпивки тошнит, и мир меркнет. Остается только страх. Страх перед смертью.
Андрей включил рацию, и они услышали милицейские переговоры.
5
На правку ушло уже два часа, но она успела привести в порядок только две главы рукописи. Таня любила сочинять истории, это отвлекало ее от монотонности повседневной жизни. Она переносилась в мир своих фантазий и купалась в нем как ребенок, чувствуя себя хозяйкой положения. Когда история подходила к концу и ставилась последняя точка, наступала опустошенность. И уж совсем не интересным был этап, когда после насмешливой критики мужа приходилось исправлять всякие неточности. Муторная и скучная работа. У Сергея есть приятель, тоже бывший полковник милиции, настоящий сыскарь. В отличие от мужа Татьяны Гена Осипов нигде не работал. Очевидно выдохся за четверть века службы в органах. Однажды она предложила ему стать своим консультантом. Гена согласился, но разговор проходил, когда все уже достаточно выпили, и он мог забыть о нем. Почему бы не напомнить? Пусть сидит и вносит правки в ее опусы.
Только она об этом подумала, как зазвонил телефон. Не городской, а мобильный. Таня ответила. Она сказала только одно слово «Слушаю», а потом пять минут молчала и слушала. На ее лице появилась улыбка, будто кто-то рассыпался в комплиментах. Она отложила рукопись в сторону, подошла к одному из зеркал и, критично нахмурив брови, рассмотрела отражение, немного повернувшись вправо, потом влево и осталась довольна увиденным. Убрав телефон в сумочку, направилась в гардеробную. Комната походила на салон верхней одежды фирменного бутика. От разнообразия платьев, туфель, жакетов, брюк голова кружилась. Сегодняшний выбор наряда был относительно скромным. Правда, платье казалось излишне коротким, но грех скрывать красивые ноги, если им предназначалась важная роль.
На создание очередного имиджа ушел час. Глядя на себя в зеркало, Таня решила, что похожа на женщину, которая хочет нравиться мужчинам, интересную, не очень скромную, но и не шлюху, которую может подцепить каждый. Что-то среднее. Такие надеются на серьезные отношения, но, как правило, их не добиваются – не хватает терпения, они падают на спину, не выдержав нужное время. Мужчина получает свое и теряет интерес. Роль такой женщины ей и предстояло играть сегодняшним вечером. Талантливый человек во всем талантлив. Писательница вполне может стать неплохой актрисой.
Жизнь должна быть всегда наполненной. Она помнила слова Экзюпери и возвела их в ранг лозунга: «Чтобы писать, надо жить!» О какой жизни может говорить затворник? Четыре стены, пусть даже увешенные красивыми зеркалами, не могут отражать жизнь, они лишь множат твою собственную персону в разных ракурсах.
Таня осталась довольна собой и покинула квартиру. Автомобильная парковка находилась под домом. Секции для машин имели перегородки и символические калитки, которые запирались на замки. К счастью, жуликов в доме не имелось, и многие в своих боксах хранили разные автомобильные причиндалы и какие-то коробки. В одной из таких хранилась черная спортивная сумка. Таня достала ее и положила в багажник своей «Мазды».
Погода была по-летнему теплой, вот только листья пожелтели и темнеть стало раньше. Когда она припарковалась возле канцелярского магазина, часы показывали семь двадцать вечера, уже зажглись неоновые вывески.
Таня прошлась до бара «Млечный путь» пешком. Она бывала здесь несколько раз и знала, что это место безопасно. Молодежь сюда не ходит – коктейли здесь делают сказочные, но цены нереальные, поэтому никогда не бывает толчеи. Только те, кто имеет деньги, возвращаются со своими подружками. Заведение имело существенный недостаток – тут не подавали напитков в чистом виде, за исключением шампанского, а о пиве даже не слышали, будто такого напитка не существовало. У дверей стояли швейцары, которые теперь назывались фейс-контролем. Перед обаятельной женщиной со скромным макияжем тут же открыли двери.
В зале было прохладно, стоял успокаивающий полумрак. Окна зашторены, свечи на столиках, рассчитанных на двоих, длинная стойка, за которой работали два уже не молодых бармена, и не больше дюжины посетителей в зале. За столиками несколько парочек. У стойки на высоких табуретах трое мужчин. Каждый сам по себе, если учитывать расстояние между ними. Тут веяло скукой. Лучшего места для уединения не найти. За столиками сидели парочки.
Красавица на шпильках с потрясающими ногами подошла к стойке. Такую нельзя не заметить, впечатление портили только дымчатые очки, сквозь которые невозможно разглядеть глаза, а прятать Танины – кощунство. Тем более что тут и без того не хватало света.
Бармены знали свое дело и мгновенно оказались у той части стойки, к которой подошла дама.
– Сделайте мне «Манхэттен». Я сяду за столик, чтобы не собирать здесь посетителей.
Бармен улыбнулся.
– Конечно. Сейчас принесу.
Он отошел и принялся за работу.
Трое мужчин не сводили с дамы глаз. Она приспустила очки на кончик носа и посмотрела только на одного из них. Такой взгляд не поддается описанию. Каждый мог прочитать его по-своему, все зависело от склада ума. Таня водрузила очки на место и выбрала себе столик у окна, самый незаметный, и подальше от центра. Достав сигареты, закурила. Больше она не смотрела на того мужчину, а играла золотой зажигалкой, раскручивая ее по оси на полированной деревянной крышке столика.
Бармен принес коктейль, и она сделала глоток. Со стороны казалось, будто дама чем-то озабочена. Но она твердо знала, что тип, на которого был брошен мимолетный взгляд, непременно заинтересуется ею. Он не заставил себя ждать.
Высокий, широкоплечий, с простоватой физиономией, в приличном, но недорогом костюме, он очутился у столика раньше, чем можно было рассчитывать.
– Мне показалось, будто мы уже виделись раньше.
«Никакой фантазии», – подумала Таня.
– Мне тоже. Но я ошиблась.
– Вы чем-то озабочены?
– Тем, чтобы не быть озабоченной.
Он не стал дожидаться приглашения и присел напротив.
– Вы любите крепкие напитки? Обычно «Манхэттен» заказывают мужчины.
– Да. Люблю крепкие напитки. Виски. «Джек Дэниэлс». Но здесь его не подают, а мне хочется напиться.
– Я вам расскажу анекдот, это вас немного развеселит.
«А что ты еще можешь? – подумала Таня. – Виден насквозь, весь у меня на ладошке. Второй я тебя прихлопну, как комара, чтобы кровь не сосал».
– Ну так значит анекдот такой. Один другого спрашивает…
– Почему вы подражаете Юрию Яковлеву? – перебила Татьяна. – Вам нравится этот актер?
– Нет, я подражаю Юрию Никулину.
– Тогда вы подражаете Юрию Никулину, который подражает Юрию Яковлеву.
– А вообще-то я подражаю Николаю Мамонову.
– Я такого не знаю.
– Вот и появилась возможность вам представиться. Николай Мамонов – это я.
– Вы здесь родились?
– Я здесь живу. Мой дом рядом.
Таня мило улыбнулась, будто поняла намек.
Ухажер, извинившись, отошел. Ему надо было позвонить.
– Аркадий Семенович, вас беспокоит водила Николай. До которого часа я свободен? Так, понял. Совещание допоздна. Хорошо, я еще перезвоню вам.
К столику он вернулся довольным. Таня уже выпила свой второй коктейль и встала.
– Подождите, – окликнул Николай красавицу, от которой начал терять голову.
– Мне надоело здесь. Тоска. Без того тошно, – отмахнулась красотка.
– Я с вами.
Он бросил деньги на столик и поспешил за девушкой. За такими ногами можно на край света бежать без передышки.
– У меня машина, – указал он на «Рено-Меган», стоявший у обочины, и поспешил открыть дверцу. Девушка раздумывала секунд десять, потом села на переднее сиденье.
– Куда? – спросил он с придыханием.
– Куда угодно. Уже бывали там?
– У меня дома есть «Джек Дэниэлс». Настоящий, десятилетней выдержки. Если помните, я живу рядом.
– Ладно, ковбой, поехали.
Он и впрямь жил недалеко. Приличный дом, сносная квартира, приемлемая обстановка. Парень не верил своему счастью. Подфартило. Он скинул пиджак, и девушка увидела наплечную кобуру с пистолетом под мышкой.
– Господи! А это что такое?
– Я работаю в таком месте, где без лишней предосторожности не обойдешься. Не обращай внимания.
Он достал виски из серванта. Не обманул – настоящий «Джек Дэниэлс». За бутылкой последовали стаканы. Ему не терпелось споить гостью.
– Я сама разолью. У тебя есть лед?
– Сейчас будет.
Он выбежал из комнаты, а Таня подсыпала какого-то порошка в стакан, а потом разлила виски. Свой стакан она взяла в руки, тут подоспел лед. Парень так торопился, что приволок его прямо в ванночке, а потом половину рассыпал на пол.
Девушка рассмеялась.
– Ты чего это гопака отплясываешь? Опаздываешь?
– Нет. От волнения.
– А я думала, жена скоро вернется.
– Не женат. Такую, как ты, еще не встретил.
– Я замужем. Но какое это имеет значение в нашем мире, где все грани и границы стерты.
– Предлагаю тост за жизнь без границ!
– Не возражаю.
Они выпили, и кавалер свалился на пол, как подкошенный.
– Придурок.
Татьяна направилась на кухню, достала из сумочки тонкие резиновые перчатки, вымыла стакан, смочила тряпку, вытерла бутылку, взяла из кармана его пиджака ключи от машины и ушла, оставив дверь квартиры незапертой, лишь плотно прикрыв ее.
Она поставила «Рено» возле бара «Млечный путь», вышла из машины и только после этого сняла перчатки, а когда пересела в свою «Мазду», сняла парик и дымчатые очки.
Глянув на часы, Таня заторопилась. На сегодняшний вечер у нее было намечено немало дел.
6
Мужчина с рюкзачком за спиной стоял на третьем этаже подъезда, где не горела лампочка. Он наблюдал за домом напротив. Шел первый час ночи. Тихий темный двор в центре города, небольшой скверик. Две фигуры едва вырисовывались общим контуром в свете тусклых фонарей над подъездами. Большинство окон уже не горели, другие слабо освещались ночниками, настольными лампами или светильниками над кроватью. Дул сильный ветер, поднимая желтую листву с тротуаров. На мужчине был короткий черный плащ, черная бейсболка и джинсы. Он много курил и часто поглядывал на часы. Из темного скверика появилось то, что раньше угадывалось контуром. Оно превратилось в пожилого человека и собаку. Ночная прогулка закончилась, и они поковыляли к подъезду. Не прошло и минуты, как к тому же подъезду подъехала машина. Мужчина в плаще выбросил окурок и быстро сбежал по лестнице вниз. Он вышел во двор и направился туда, где остановилась машина. Так получилось, что владелец автомобиля, крупный, крепкий тяжеловесный человек, подошел к двери подъезда одновременно с ним. Козырек бейсболки загораживал лицо человека в черном плаще, но рядом с приехавшим он выглядел мальчишкой, едва дотягиваясь здоровяку до подбородка. Средний рост, хрупкий, ничего примечательного. Код замка набрал высокий, и в подъезд они вошли вместе.
Ветер продолжал разгуливать по двору, шурша дубовыми листьями. Минут через пять-шесть парень в черном плаще с надвинутой на глаза бейсболкой вышел из дома и направился к арке ворот. Только теперь помимо рюкзачка за спиной в его руках был портфель, тот самый, с которым приехал мужчина. Черная фигура быстро растаяла в ночном мраке подворотни.
* * *
Пожар полыхал, озаряя всю округу ярким гигантским пламенем. Горел клуб или дискотека, а может, и казино. Когда Андрей с Данилой прибыли на точку, пожарных еще не было. Сообщение они получили по спецсвязи от непонятного источника, и на компьютере тут же высветился нужный объект, карта и мелькающая стрелка, указывающая кратчайший маршрут. Андрей сорвал машину с места и, выставив мигалку на крышу, включил сирену. Она ревела, как раненый зверь, и летела на сумасшедшей скорости, невзирая на красные сигналы светофоров. К счастью, дороги в поздние часы были свободны. Андрей виртуозно управлял машиной, и Данила понял, как достаются деньги. Уж точно они с неба не падают.
Двухэтажное здание пламя охватило целиком. Огонь достигал пятого этажа дома по соседству, там лопались окна от жара. Голубоватый оттенок огня говорил о наличии легковоспламеняющихся химических материалов. Андрей расчехлил видеокамеру, выскочил из машины и ринулся к пылающему зданию. Стажер обомлел и не мог шелохнуться. Из узкой двери клуба вырывались на улицу люди. Образовалась невероятная давка. На многих горела одежда и волосы. Спасавшиеся лишь мешали друг другу, и те, кто еще был цел, вспыхивали от соседа как спичка. Окна первого этажа были блокированы решетками. Какой-то сумасшедший выбил стекла на втором этаже. Очевидно стулом, он вылетел, и тут же из окна высунулся язык пламени. Кислород попал внутрь раньше, чем человек мог выпрыгнуть. Те, кто смог выброситься, походили на полыхающее полено. Падали и уже не поднимались. Бегущие в агонии факелы сбивали друг друга с ног, падали, катались по земле. Сентябрь, как никогда, стоял теплым и сухим. Ни одной лужи вокруг. Рядом со ступенями перед входом в клуб стояли железные передвижные перегородки. Вероятно, заведение было очень популярным, и перед открытием выставляли ограду, чтобы никто не мог проникнуть без контроля. Данила видел, как Андрей оттащил одну из перегородок и поставил ее между двумя деревьями, а сам встал за оградой и приступил к съемке. Он обеспечил себе безопасность, теперь его никто не мог сбить с ног. Те, кто наскакивал на загородку, тут же отлетали от нее и падали, словно получали удар в челюсть. Зрелище было ужасающим. Наконец Данила пришел в себя, осмотрелся и увидел у задней правой двери огнетушитель. Он сорвал его и бросился в пекло. Содержимого баллона с трудом хватило, чтобы затушить одну девушку в вечернем платье. Ее длинные волосы не успели вспыхнуть, ее еще можно было спасти, и он спас, но сам пострадал. Его трижды сбивали с ног, он падал и сам загорелся. Девчонку он все же оттащил в сторону, она потеряла сознание. У нее дымилось запястье, золотой браслет раскалился и сжег кожу. Данила поплевал на руки и, расстегнув его, швырнул в сторону. Он упал в щель канализационной решетки у обочины.
Послышались сирены пожарных машин. Кто-то схватил Данилу за рукав и поднял с земли.
– Уходим.
Это был Андрей. Чистенький, аккуратный и деловой. Он подтолкнул парня к машине.
– Живее, дружок, живее! Дело сделал – весь мир узнал!
Чуть ли не силком Андрей запихнул стажера в машину, достал кассету из камеры и сел за руль.
– Эту мы сдаем. Нам нужна копия для отчета. Пока будем ехать, копир перепишет материал.
Он сунул кассету в небольшой аппарат, похожий на миниатюрный видеомагнитофон, нажал на кнопку и взял мобильный телефон. Разговор был коротким.
– Третья скамейка, урна справа, точка тридцать два, через десять минут заберешь контейнер.
Мотор заурчал, и джип помчался прочь от пожарища.
– Ну и видок у тебя, Данька, вся физиономия в саже. Возьми влажные салфетки в бардачке. О своем костюмчике от Кардена можешь забыть.
– Мог бы, если бы имелся другой.
– Костюм с меня. Это я виноват. Но тебе, Данила, надо в МЧС идти, а не к нам в операторы. Слишком эмоционален.
– Я же человек, а не робот.
– Ты так ничего и не понял.
Машина остановилась у Тверского бульвара. Андрей вынул кассету из копира, положил ее в футляр, а футляр бросил в черный грязный пакет. Перейдя дорогу, перемахнул через чугунную ограду, бросил пакет в урну, после чего вернулся, и они уехали.
– И как это понимать? – спросил Данила.
– Очень просто. Оператор всегда остается в тени. Ты же знаешь, что следователи интервью не дают. Теперь у них есть служба связи с общественностью. Прес-секретари. Оболтусы в форме. Они выходят к прессе и телеграфным языком сообщают нам о происшествии. Звучит это примерно так: «Данное лицо, совершившее данное убийство неизвестного лица на данной улице из неустановленного оружия. Ведутся следственные мероприятия с данными свидетелями и возможными очевидцами. На данный момент мы не имеем никаких данных». И сразу всем становится все ясно и понятно. Пакет заберет из урны посредник. Через полчаса он сдаст пленку телевизионщикам, получит бабки и отвезет их другому посреднику, который собирает деньги со всех и сдает нашему продюсеру.
– И кому нужна такая подпольщина?
– Мне. И всем остальным. Через пару часов этот пожар увидит вся страна. Ты знаешь, как нашим доблестным пожарным захочется выбить зубы тому, кто все это снял, пока они рты разевали? Мы на линии огня. На передовой. И многие нас хотят порвать на куски. Вот поэтому нас никто не должен знать. Те ребята, что собирают кассеты по урнам, имеют хорошие связи на всех каналах телевидения. Они знают, какой материал на какой канал нести и сколько за него потребовать денег. Работают за проценты. Стараются. Рискуют. Если телевизионщиков прижмут к стенке, те сдадут этого парня или бабу, но она или он никого сдать не смогут. Потому что не знают. Схема создавалась не один день. Выверена до мелочей. Ни одного срыва за все время моей работы не случалось.
– Но ты же звонил ему со своего мобильника!
– Сим-карты меняют ежедневно, так же как телефон. В конце смены мы его выкинем в речку.
Раздался звонок другого телефона. Андрей включил громкую связь:
– Огородный проезд пятнадцать, въезд со двора, третий подъезд. Убийство. Заявка из двадцать шестой квартиры.
– Понял.
Андрей резко развернул машину.
* * *
Как того и следовало ожидать, они опять приехали на место происшествия первыми. Андрей не стал заезжать во двор, а затормозил у арки. Достал из кармана закатанный в пластик пропуск со своей фотографией, но чужим именем. Яркая штучка размером десять на восемь приблизительно с броской надписью: «Центральное телевидение» имела внушительный вид и вызывала доверие. Схватив видеокамеру, он скомандовал:
– Вперед!
Они бросились в подворотню.
– Мы опять опередили всех! – удивился Данила.
– Менты никогда не упустят возможности упустить возможность.
На бегу он включил аппаратуру, проходя вдоль ряда машин, и хлопал их по капоту.
Возле подъезда на ступеньках сидел мужичок в рванье, грязный, обросший, лет пятидесяти на вид.
– Ты ментуру вызывал? – спросил Андрей, наводя на него объектив.
– Я, точнее, не я. У меня телефона нет. Поднялся в квартиру и попросил хозяев вызвать милицию. А сначала выбегал на улицу, но там глухо.
Он говорил испуганно, словно на него направили пистолет.
– Показывай и по ходу рассказывай. Живо.
Бомж встал, набрал код замка, открыл дверь и вошел первым. Андрей продолжал снимать. Нижняя площадка освещалась плохо, пришлось включить подсветку. Бродяга показал пальцем на лестницу, ведущую в подвал.
– Я там ночую, – продолжал он. – Пришел и споткнулся обо что-то. Упал. Зажег спичку, а на ступеньках труп с простреленной головой. Я до смерти напугался. Побежал наверх и позвонил в первую попавшуюся квартиру.
Они спустились в подвал. На ступеньках лежал мужчина лет под шестьдесят, на лбу черная дыра, глаза открыты. По телу Данилы пробежала дрожь. К горлу подступила тошнота. Он застыл на месте, ноги налились свинцом. Андрей снял крупный план, потом выключил камеру, но фонарь оставил горящим.
– Направь свет на него, – и передал камеру Даниле. Тот, как зомби, выполнял приказы, но соображал с трудом. Андрей натянул на руки перчатки и обыскал труп. Делал он все быстро, знал, где и что искать, будто рылся в собственных карманах. Паспорт, визитки, бумажник. Деньги его не интересовали. Закончив обыск, проверил документы, положил все на место, забрал камеру из дрожащих рук Данилы и осветил лестницу. На ней остались пятна крови. Он вновь включил камеру. Потом и они поднялись наверх. За дверью послышался резкий звук тормозов.
– Поторапливаемся!
Левой рукой он придержал бомжа.
– Без тебя откроют, стой здесь и не рыпайся.
Во время съемки он отключал и включал звук. Его голос на пленку не записывался.
– Идем наверх.
Следы крови привели их к лифту.
Андрей остановил съемку и указал пальцем наверх. Они успели пробежать один пролет лестницы, когда дверь подъезда открылась. Послышались мужские голоса. На втором этаже позвонили в двадцать шестую квартиру. Им открыла женщина.
– Центральное телевидение. Извините, мы с милицией, вам придется ответить на некоторые вопросы. Разрешите войти?
Не дожидаясь ответа, Андрей впихнул женщину в квартиру, а Данила закрыл за собой дверь. Оператор закинул камеру на плечо и включил ее, не забыл включить и микрофон.
Из комнаты вышел пожилой мужчина, одетый в костюм. Очевидно, они уже ждали «гостей».
– Это вы вызывали милицию?
– Да, – заговорил мужчина. – К нам какой-то тип ломился. Разбудили нас настойчивые звонки в дверь. Потом стали стучать. Я глянул в глазок, а там бомж. Кричит: «Человека убили, человека убили, звоните в милицию!» Открывать дверь я, конечно, не стал, но милицию вызвал.
– Серебристый «Мерседес», стоящий у подъезда, кому принадлежит?
Старик прошел в комнату и глянул в окно. Камера шла за ним.
– Этот? Так это машина Аркадия Семеныча Голованова с пятого этажа. Вы думаете, его убили?
Андрей отснял машину через окно и задал следующий вопрос, направляя камеру на хозяина квартиры.
– Как он выглядел? Опишите его.
– Очень высокий, солидный, полный, лысоватый. Хорошо одевается. Одним словом, фирмач.
– Спасибо.
Андрей выключил камеру, достал из нее кассету, сунул в карман и заправил чистую.
– Где у вас телефон?
Женщина указала на тумбочку возле дивана.
Андрей снял трубку и набрал номер.
– Отдел новостей? Огородный проезд, пятнадцать. Убийство. Третий подъезд. Поторопитесь, сейчас все оцепят.
В квартире раздались настойчивые звонки.
– Откройте. Это милиция.
И не ошибся, явились трое во главе с капитаном.
Андрей шепнул Даниле:
– Веди себя понаглее, это местные. Начальство прибудет через час, не раньше.
Увидев пропуск на лацкане оператора и видеокамеру, капитан начал с него:
– А вы как здесь оказались?
– Чисто случайно, командир. Возвращались со съемки в телецентр, проскочили на красный, а гаишники тут как тут. Сейчас они напуганы, с репортеров взятку брать испугались. Начали протокол заполнять из вредности. А в их машине рация работала. Вот мы и здесь. Вы же знаете, они приглашают нарушителей в свою машину.
– Вы наследили в подвале?
– Ну ясное дело, посмотреть-то надо. Кто сегодня бомжам верит.
– Сдайте материалы и катитесь отсюда.
– Постой, командир. А вы разве не знакомы с законом СМИ?
– Речь идет об убийстве. Существуют порядки. В интересах следствия и во избежание утечки информации мы обязаны конфисковать все причастные к делу вещдоки.
Капитан протянул руку. Андрей тяжело вздохнул, вынул из камеры кассету и положил ее в ладонь стража закона. Тот убрал кассету в карман, достал блокнот и переписал в него данные с пропуска оператора.
– Вас вызовут, если понадобитесь. А сейчас не путайтесь под ногами.
Капитан посторонился, освобождая дверной проем.
Во дворе кипела жизнь как днем. Ленточками уже оцепили полдвора, у дома стояло около десятка милицейских машин, освещая все сине-красными маяками. Из домов выходили зеваки. К воротам пришлось протискиваться. А на улице все еще царила тишина. Они сели в свою машину и тут же уехали. По дороге Андрей позвонил курьеру.
– Сверхсрочно. Материал – бомба. Сдашь по высшей категории, без торговли. Грохнули Аркадия Голованова. Это первый зам Хабирова, которого завалили вчера. Выводы напрашиваются сами собой. Контейнер заберешь в урне справа от автобусной остановки метро «Дмитровская». И шевелись. Материал уникальный.
Они выехали на Дмитровское шоссе, и Андрей притормозил на остановке. Цепочка действий не изменилась – кассета, футляр, черный пакет, урна.
– Я отвезу тебя домой, Данила. На сегодня впечатлений хватит. Завтра приеду, поболтаем за рюмкой чая. Лучше кофе. Куда тебя, в Марьино?
– Да. Братиславская, тридцать четыре. Скажи, Андрюша, а как ты узнал про «Мерседес»? Только не говори, что документы на машину видел в его кармане.
– Видел. Видел и сопоставил. В нашей работе, Даня, мы должны видеть больше, чем сыскари. Но такие вещи приходят с опытом. Когда мы вошли во двор, вдоль тротуара стояло много машин. Ты даже не помнишь, каких и сколько, десять или три. А я их не только видел, но и щупал. Проводил рукой по капоту. Только у «Мерседеса» капот был теплым, значит, мотор еще не остыл. Час ночи. В такое время люди уже спасть ложатся, другие пятый сон видят, а хозяин «Мерседеса» только что вернулся. Возможно, он и есть наша жертва.
– А кто такой Хабиров? Откуда ты его знаешь?
– До вчерашнего дня не знал. Вчера я снимал его труп на Трубной улице. Парня пристрелили у ресторана. Съемка дешевая. К моему появлению уже толпа собралась, но я откопал свидетеля и взял у него интервью, а это уже ценно. Сегодня этот репортаж уже крутили по ящику раз пять. Я, что называется, делаю открытия, а телевизионщики ведут так называемое независимое расследование. От прокуратуры ни черта не добьешься, кроме общих слов типа «данное лицо в данных обстоятельствах». Ребята сами копают. Мой шеф им помогает. К любой картинке нужна информация. Особенно если картинка слабая. Требуется интрига. Так вот. В новостях к моей вчерашней картинке подкладывается следующая интрига. Расстрелянный в упор предприниматель Хабиров вытеснил с рынка конкурентов по бизнесу. Хабиров торгует парфюмерией. В том числе и арабской. Духи и прочее. Но его подозревают в поставках афганского героина. А это уже другой рынок и иные доходы. Фактов нет. Подозрениями сыт не будешь. Так это или нет, большого значения не имеет. Важно раздуть из мухи слона. Парфюмеров редко убивают. Сегодня грохнули его финансового директора. Кто он такой, этот Голованов, я прочитал в его визитной карточке. Теперь мы уже имеем дело с хорошим многосерийным триллером, требующим продолжения и накруток. За вчерашнюю съемку нам заплатили гроши. Интервью свидетеля утроило цену. За сегодняшний репортаж канал выложит в сто раз больше. Я не преувеличиваю. Я это понял, как только прочел визитку убитого. О результатах доложу шефу. У нас есть опытные люди, они возьмут всех приближенных Хабирова под наблюдение. Трупом Голованова дело не кончится, уберут всех, иначе команда парфюма в кавычках переформируется и начнет мстить. Этого конкуренты допустить не могут. Главное – не дать им опомниться. А мы с тобой всегда должны находиться в полной готовности.
– Значит, ты берешь меня в напарники?
– В ученики, Даня. Через месяц начнешь работать самостоятельно, когда тебя не будет тошнить при виде крови. Я же все вижу. Ты чуть не облевал труп в подвале.
– За месяц такому искусству не научишься. Ты все знаешь наперед. Чистую пленку сунул менту. Жильцов огорошил, те даже пикнуть не смогли. Но больше всего меня поражает твой пропуск. Центрального телевидения давно не существует. Теперь каждый сам по себе. Они же тебя не найдут.
– Думаешь, кто-нибудь об этом задумывается? Перед ними труп, а то и не один. Репортеры как бельмо на глазу. Кто он и откуда, значения не имеет. Их надо гнать в шею или держать на расстоянии, выставляя вперед мартышек по связи с общественностью, которые на русском языке говорят, как китайцы. Весь лексикон состоит из пяти слов. Публика требует зрелищ! Гладиаторские бои ведут свою историю с Древнего Рима. Думаешь, что-нибудь изменилось за две тысячи лет? Мы без работы не останемся и через столетие.
Данила хотел возразить, но промолчал. Его мысль перебило новое сообщение по рации.
7
Машина въехала в подземную парковку и затормозила у одного из отсеков. Таня вышла, раскрыла калитку и поставила «Мазду» на место, после чего достала спортивную сумку из багажника и опять положила ее в картонную коробку, а сверху поставила еще пару коробок. Она устала, но спать ей не хотелось. Вечер выдался напряженный. Впервые она выполнила два задания подряд вместо одного. Трудностей не возникло, все прошло гладко, без сучка и задоринки, но она не терпела суеты, которая и приводила к усталости. Таня вызвала лифт, но не поехала на свой этаж, а нажала кнопку первого – хотела заглянуть в почтовый ящик. Помимо рекламных буклетов и двух журналов в ячейке оказался пухлый почтовый конверт. Она достала только его, остальное осталось лежать на месте. На конверте не было никаких отметок – ни адреса, ни имени, ни штампов. Как только она направилась к лифту, перед ней выросли две фигуры, молодые ребята лет по двадцать в кожаных крутках. Они ее ничуть не напугали, несмотря на угрожающий вид. Глядя на них, Таня вспомнила критику мужа, читающего ее рукопись: «Почему в твоих романах все отрицательные герои ходят в коже?»
– И что вы хотите? – спокойно спросила она.
– Твой кошелечек, красавица, – прогнусавил один из них.
– Без проблем.
Она спустилась с последней ступеньки на площадку и поравнялась с героями. Резкий сильный удар в пах согнул гнусавого пополам. Второй получил удар в глаз, самое уязвимое для него место, так как он носил очки, которые тут же сломались, а стекло врезалось в переносицу и рассекло веко. Раздался оглушительный вой. Таня посмотрела наверх. Обе камеры видеонаблюдений были сломаны и болтались на проводах. Диспетчер ничего не видел, а мастера по ночам не работают. Тем лучше. Лишние разбирательства ей ни к чему.
Не обращая внимания на воющих сопляков, Таня зашла в лифт и поднялась на свой этаж. Ее беспокоили царапины на пальцах правой руки. Хорошо, что она стригла ногти и не носила колец, не то рука пострадала бы больше. Ногти ей мешали работать с клавиатурой, к тому же требовали слишком много ухода. Проще пользоваться наклейками, когда выходишь в свет, что случалось крайне редко.
Первым делом Таня приняла душ и обработала руку чудодейственными мазями, потом накинула теплый белый махровый халат, налила вина в бокал и устроилась на диване, поджав ноги. Теперь она чувствовала себя комфортно. Пакет лежал перед ней на столике. Она его вскрыла и перевернула. Из него высыпались стодолларовые купюры. Солидная горка получилась. Там же лежала записка: «Работа выполнена на отлично. Благодарю вас!»
Вставать не хотелось, но пришлось. Таня выпила вино, собрала деньги, не пересчитывая, и отнесла их в спальню. В шкафу лежало очень много всяких коробок из-под обуви, шляп, одежды. На них красовались лейблы «Гуччи», «Версаче», «Диор». Они сами по себе были красивыми, и Таня хранила в них не только вещи, но и фотографии, письма и даже журнальные вырезки. Муж никогда туда не заглядывал, она знала точно. Проверялось это просто. Раздвижные двери между собой скреплялись тонкой ниточкой, прилепленной на жвачку у самого пола под высоким ворсом ковра. Если дверцу раздвинуть, нитка с одного из концов вырвется. Прежде чем открыть шкаф, Таня проверяла целостность своей нехитрой пломбы и ни разу не видела ее оборванной. Сергей не интересовался вещами жены и ее обновками, не следил за ее тратами. Денег в дом приносил много и складывал их в шкатулку из слоновой кости. Ларчик всегда был полон, жена не успевала тратить, а сам Сергей из него денег не брал. Очевидно, оставлял себе достаточно средств. О финансах в доме никогда речь не заходила. Нет проблем и нет разговоров.
Таня достала большую коробку из бежевой замши с фирменным клеймом «Шанель» и откинула крышку. Коробка едва вместила в себя высыпанные в нее доллары. Пора открывать новую копилку, эта уже укомплектована. Таня не знала, сколько в ней денег. Поначалу она вела свою бухгалтерию, но потом бросила, интерес пропал.
Первые деньги попали в копилку два года назад. Сидя на ковре, Таня вспомнила, с чего история началась.
Писем на ее сайт приходит много, в основном читатели просят поместить фотографию автора на заднюю обложку книг. Таня своих фотографий не размещает ни на книгах, ни в Интернете и издается под псевдонимом. Настоящее имя писательницы знают единицы, только близкие люди, а адрес электронной почты Татьяны Снежинской, так ее зовут в жизни, известен лишь интернет-магазинам. Ленивая и вальяжная барыня любит делать покупки через Интернет с курьерской доставкой. Меньше хлопот. И вот на ее личный почтовый адрес приходит странное электронное послание – фотография пожилого мужчины с указанием его имени, адреса, телефона и других подробностей. Внизу отдельно от блока информации о незнакомом человеке стояла короткая приписка: «Когда этот человек умрет, Вы получите 500 долларов».
Оригинальная шутка, возможно, такую рассылку отправили десятку или сотне человек. Какой-то трюк или что-то в этом роде. Мошенников сейчас хватает, каждый выдумывает свои трюки. В основном текст начинается по шаблону: «Позвоните по телефону…» И тебе обещают златые горы. Многие лохи звонят, а потом выясняется, что на их счету не осталось ни гроша. В ее случае корреспондент от нее ничего не требовал. В чем же смысл аферы? Что-то новенькое. Как писательницу Таню интересовали все новшества, используемые криминалом. Она их тут же включала в свои книги и оказывалась первооткрывателем и разоблачителем. Ее рукописи не залеживались, конвейер работал быстро. Через месяц Таня забыла о письме. Но однажды, открыв почтовый ящик, обнаружила в нем конверт без надписей и марок. Вскрыв его, нашла вырезанный из газеты некролог и пять сотенных долларовых бумажек. В конверте лежал маленький листочек бумаги, на котором было написано только два слова: «Благодарю Вас!» «Да ради бога! Рада стараться!» Она ничего не поняла, но фотография в газете ей показалась знакомой. В своем электронном почтовом ящике она не удаляла, а складывала архив в отдельную папку. Там она и нашла то самое письмо. Фотографии совпали. В некрологе говорилось: «После тяжелой, продолжительной болезни на семьдесят девятом году жизни скончался видный военачальник…» Дальше можно не читать. Его смерть была предрешена.
Следующее письмо пришло на следующий день. И опять фотография, адрес и имя. Антон Семенович Грищенко. Ниже стояла фраза: «Когда этот человек умрет, Вы получите 1000 долларов».
Ставки росли. Грищенко умер через две недели. Ему сделали операцию, но она его не спасла. Десять новеньких сотен с портретами Бенджамина Франклина выскользнули из конверта на ладонь. Текст в записке остался без изменений. «Благодарю Вас!»
Какой-то псих развлекается, решила Таня и стала складывать деньги в одно место. Может, он захочет потребовать их назад или того хуже, получить услугу взамен. Но не на ту нарвался. Этот «кто-то» ничего о ней не знает. Для Тани тысяча долларов – не деньги. Некоторые прогулки по бутикам облегчали ее кошелек на десять, а то и на двадцать тысяч. Зимой она купила себе шубку за тридцать, а Сережа даже не заметил обновки. Жена слишком часто меняла шубы, чтобы все запомнить.
Игра Татьяне нравилась, но история протекала ровно, а детектив требует, чтобы напряжение возрастало. Тут же все текло ровно, как тихая речка без порогов и водопадов. Изюминки не было.
И вот пришло пятое письмо, оно отличалось от предыдущих. На фотографии был изображен молодой парень. Уж этот точно не лежал в больнице с кислородной подушкой и не собирался на тот свет. Как всегда, в письме имелись все данные потенциальной жертвы. Таня позвонила по указанному телефону и попросила Игоря Викторовича Борисевича. Она попала в офис. Секретарша сказала:
– У Игоря Викторович совещание. Что передать?
– Ничего. Я позвоню позже.
Таня немного нервничала. За парня обещано пять тысяч. Дело, конечно, не в деньгах, хотя она с удовольствием получала конвертики, и каждый раз все толще. Их содержимое стало для нее как для филателиста марки. Она коллекционировала купюры, с удовольствием наблюдая за пополнением своей коробки.
На этот раз решила взглянуть на приговоренного. Она не сомневалась, что этому человеку осталось жить недолго. Отправитель писем никогда не ошибался. Он, как оракул, с точностью предсказывал будущее каждого кандидата в покойники.
И Таня увидела парня с фотографии. Он вышел из офиса, окруженный телохранителями, сел в машину и уехал в сопровождении охраны. К такой цели не подберешься. Тут нужен снайпер. Таня вышла из машины и осмотрела дома напротив. Центр Москвы, сплошные офисы с усиленной охраной. Необходимо пронести винтовку, пусть даже разборную, найти пустой кабинет, открыть окно и неизвестно сколько времени ждать жертву. Задачка не из простых, но труднее всего будет уйти. Направление выстрела определят быстро и все выходы блокируют. Только в кино и в ее книжках убийцы умеют перелетать с крыши на крышу без крыльев. Тут есть над чем поломать голову. Обычно свои романы Татьяна писала легко, не напрягаясь. Ситуацию придумывала сама и сама же находила лазейку, чтобы герой мог выбраться из капкана, а не погибнуть на сотой странице – писать уже будет не о чем. В жизни все получалось по-другому, и это действовало писательнице на нервы. Сочинять на бумаге – одно, поставить себя на место убийцы тоже возможно, и она таковой уже стала, желая смерти всем, о ком писалось в письмах. Но на этот раз возникла проблема – как самой остаться невредимой и исчезнуть с места преступления незамеченной, не оставив следов. Тут ее фантазии не хватало.
Три дня она следила за Борисевичем и записывала в блокнот все его передвижения, но никакого плана в голову не приходило. Охранники сопровождали парня до квартиры и проверяли подъезд, перед тем как в него войдет хозяин. Тот в это время сидел в бронированном лимузине.
Танечка умела материться, да так, что у грузчиков уши завянут. Иногда так отшивала назойливых приставал, что у них пропадал дар речи. Сейчас она награждала нелицеприятными эпитетами автора дурацких писем. Он издевается над ней! Таня плохо спала, ничего не ела, часами обсуждала с Вероникой (больше она никому не доверяла) ситуацию, как сюжет нового романа. Но подружка ничем ей помочь не могла.
Прошло пять дней. Татьяна смотрела телевизор и что-то жевала. Она чуть не подавилась. Кровь, трупы, кошмарные картинки и закадровый голос диктора: «Погибли три человека. Известный предприниматель Игорь Борисевич и два его телохранителя. Как обычно, к восьми утра за руководителем компании „Крокус“ прибыли сотрудники ведомственной охраны. Борисевич жил на шестнадцатом этаже престижного дома на Пречистенке. Бизнесмен с сопровождением вошел в лифт, дверь закрылась, и раздался взрыв. В кабине никаких взрывных устройств и их следов не нашли. Взрывчатка была прикручена к тросам лифта и противовеса, кабина сорвалась вниз и, пролетев шестнадцать этажей, превратилась в смятую банку. Тормозная система не сработала. Выжить в такой ситуации невозможно. Открыто уголовное дело по статье двести пятой – убийство. Следствие ведет городская прокуратура совместно с МВД. Прокурор столицы взял расследование под свой личный контроль. Мы будем следить за ходом следствия и ставить зрителей в известность. Сейчас объявлен в розыск мужчина лет тридцати, высокий, особая примета – шрам на правой щеке. Составляется его фоторобот. По словам консьержки, накануне приходил мастер из компании „Мослифт“ и проводил профилактический ремонт. В компании опровергли эту информацию. Они не обслуживают лифты немецкой компании „Зельдцер“. Пока это все, что нам известно».
– Шрам! – пробурчала Таня. Обычная отвлекалочка. Еще про усы рассказали бы. Идиоты! Я вам шрам за пять минут сделаю.
Она долго стояла перед почтовым ящиком, не решаясь его открыть. Сердце готово было выскочить из груди. Наконец решилась, достала конверт. Там было пятьдесят стодолларовых купюр и та же записка: «Благодарю Вас!»
– За что? Сволочь!
Он знал за что.
Следующего письма пришлось ждать недолго. И опять на нее смотрела фотография здорового и сытого мужика.
«Владимир Алексеевич Крутицкий. Когда этот человек умрет, Вы получите 10 000 долларов».
– Шиш вам с маслом! Баста! Игры закончились!
Таня окончательно потеряла сон. Заглядывала в электронную почту каждый час. Работа над романом застопорилась. Пять дней тишины – и вот оно, новое письмо, новое имя и новая цена.
Жертву звали Вячеславом. Адвокат, но где-то этот тип прокололся, если его решили убрать, или он прикрывался маской добропорядочности, за которой прятался монстр.
Таня не забывала следить за ходом следствия, связанного с гибелью бизнесмена в лифте. Поговорили пару дней и затихли. Такие сенсации быстро остывают, особенно если следствие заходит в тупик. Конвейер не топчется на месте, он движется, страстей хватает, в трупах тоже недостатка нет. Кровь с экранов не сходит. Если выключить красный цвет в телевизоре, мы увидим черно-белое изображение.
Татьяна записалась на прием к адвокату. Вполне приличный человек, хороший психолог, умен, но не красив и не молод.
– Я не хотела бы оформлять официальный договор с вами, – волнуясь, говорила новая клиентка. – Мой визит носит конфиденциальный характер. Речь идет об убийстве.
– Кто же кого убил? – мягко спросил адвокат.
– Я убила своего мужа. У него появилась другая женщина. Дело шло к разводу. Мы этот вопрос не обсуждали, но я женщина, доверяю своему чутью.
– Я думаю, причиной стали деньги, а не любовь, – продолжал улыбаться адвокат.
– Мне нужен совет умного человека, разбирающегося в людях и законах. Убийца из меня никудышный. Боюсь, что меня могут вычислить. Возьметесь за мою защиту?
– Каково наследство?
– Несколько миллионов долларов.
– А точнее?
– На официальных счетах больше десяти, но есть и заначки.
Адвокат вздохнул.
– Мой гонорар составит четверть без учета так называемых заначек. Если вы согласны, то вас никто не станет подозревать в преступлении.
– Я согласна. Но больше сюда не приду. О подробностях расскажу при следующей встрече в более доверительной обстановке.
– Не возражаю.
Он положил перед гостьей визитную карточку.
– Можете приехать вечером ко мне, после восьми я дома. Там нам никто не помешает.
– Рада, что мы поняли друг друга, и очень надеюсь на вашу помощь. До вечера.
Таня взяла визитку и ушла из конторы. Визитку тут же выбросила, адрес адвоката ей был хорошо известен. Историю с мужем она взяла из своего последнего романа, ничего придумывать не пришлось. Таня знала, что адвокаты записывают свои разговоры на диктофон, а потом их прослушивают и делают выводы, поэтому построила разговор так, будто пришла к человеку, от которого зависит ее жизнь. Значит, у нее нет никакой заинтересованности в его смерти. Теперь он захочет записать ее признания, такая запись будет иметь совсем другую цену. С ее помощью можно выкачать из убийцы все до гроша. Не зря эту сволочь решили убить.
Встреча состоялась в восемь. Таня к ней хорошо подготовилась. К адвокату пришла добропорядочная вдова во всем черном и даже в шляпке с вуалью и длинных перчатках из кружевной ткани. Она же понимала, что богатые дома для элиты снабжены видеокамерами. Ради сегодняшнего визита купила туфли на три размера больше и напихала в них ваты, чтобы не спадали. Следы обуви всегда остаются.
– Вы обворожительны в этом наряде, – восхищался мэтр. – Очень впечатляет.
– Сегодня были похороны.
Они прошли в кабинет хозяина. Таким она себе его и представляла, таким описывала в романах. Он должен пускать пыль в глаза клиентам, показывать свою состоятельность: дорогая резная мебель, сотни книг с толстенными золочеными корешками, кожаные офисные кресла и диваны. Но Таню интересовала люстра и столик на колесиках с напитками.
– Сегодня я очень устала и перенервничала, – начала она, присаживаясь на диван.
– Хотите что-нибудь выпить?
– Да. Что-то крепкое. Лучше виски.
Мэтр разлил виски в стаканы и один подал даме.
– Извините, а льда у вас нет?
– Секундочку, сейчас принесу.
Он поставил свой стакан на стол и вышел, а она что-то сыпанула в виски.
Хозяин принес лед, и они помянули усопшего. Через минуту адвокат сам стал усопшим.
Дело сделано. Но результат Таню не удовлетворил. Тихая смерть никого не заинтересует. Не тот резонанс. Она достала из сумочки маленький пакетик, который превратился в одноразовый дождевик из тонкой пленки после того, как она его развернула, сняла шляпу с вуалью, надела дождевик, накрылась капюшоном, потом достала опасную бритву, склонилась над трупом и, закрыв глаза, с силой полоснула бритвой по горлу. Она повторила это движение несколько раз, после чего поднялась на ноги. Забрызганный кровью дождевик порвала и спустила в унитаз. Бритву вымыла и оставила в ванной с другими принадлежностями для бритья. У нее немного тряслись руки, но голова работала трезво и расчетливо. Вернувшись в кабинет, «вдова» обшарила стол и нашла включенный диктофон. Бросив его в сумочку, взяла бокалы, вымыла их на кухне и только потом ушла.
На следующий день в новостях сообщили о новом убийстве. Таня уже привыкла к страшилкам, но тут задумалась. Покойника показали крупным планом с комментарием: «Зверское убийство известного столичного адвоката совершено безумным маньяком. Голова практически отделена от туловища. Висит на тонкой ниточке. Какой же силой и злостью надо обладать, чтобы одним махом снести голову с плеч…» В репортаже не было ни одного милиционера, и где же следователи? Журналистов не подпускают так близко к жертвам.
Ее не мучили угрызения совести, она отлично выспалась, и труп адвоката на экране с залитым кровью полом не произвел на нее никакого впечатления. Через два дня в почтовом ящике ее уже ждали кровавые деньги. На этот раз под строчкой: «Благодарю вас!», стояла еще одна фраза: «Как вам нравится ваша новая работа?»
* * *
Следующее письмо пришло через месяц. Все то же самое. Но в тот же вечер раздался телефонный звонок.
– Вы получили письмо?
– Получила.
С ней говорил мягкий мужской голос. Вкрадчивый и очень приятный.
– Автоматические камеры хранения на Ленинградском вокзале. Ячейка 1326, код замка 20201. Там найдете все необходимое для работы. Теперь задача усложняется. Вам будут указывать время совершения акта, оно должно соблюдаться с абсолютной точностью, сообщат также способы и варианты отхода. Это нужно для вашей безопасности, мы не хотим терять хороших работников. Отныне у вас будет постоянная ставка – пятьдесят единиц. Там же найдете мобильный телефон, инструкции будете получать по нему. Прикрытие вам будет обеспечено. От вас требуется работа со спецэффектами. Бритва – остроумное решение.
– После падения лифта в шахту я поняла, что от меня требуется.
– Удачи.
Связь оборвалась.
Сейчас Таня сидела на ковре и разглядывала забитую деньгами коробку. Теперь она не считала первое письмо хохмой. Вряд ли реально сделать из любого человека киллера. Над каждой кандидатурой работают опытные психоаналитики, каждый индивид требует особого подхода. Но как она попала в число кандидатов на обработку? Может, они читали ее книги? Но они безобидны и совершенно не кровожадны, а скорее наивны и даже примитивны. Трамвайное чтиво. Прочитал, выбросил и забыл. Никто сегодня не хочет напрягать мозги и разгадывать головоломки. Чем примитивнее, тем лучше. Читатель хочет чувствовать себя умнее автора, он должен разоблачить убийцу раньше, чем это сделает писатель. Тогда ему книга понравится. Сережа этого не понимает, требуя достоверности. Достоверность на телеэкранах, там каждый день проливаются реки крови. Тошнит уже. А она пишет о другом. Ее героини – очаровашки. Сегодня легко быть привлекательной девчушкой. Надень коротенькую юбку, стой столбом и выгляди дурой – отбоя не будет. Вероника пошла другим путем и уловом похвастаться не может. Таня захлопнула коробку и бросила ее в шкаф.
Глава 2
1
Дежурный редактор, немолодой уже седовласый мужчина, просмотрел пленку. Его лицо никогда не выражало эмоций. Устраивал его материал или нет, определить было невозможно. Ценность пленки определялось количеством выплаченных денег.
Он снял трубку и набрал нужный номер. На другом конце тут же ответили.
– Сергей Михалыч, Куликов беспокоит. Я получил картинку с Головановым. Мы ее берем. Нужна текстовочка под видеоряд. Мои ребята к утренним новостям ничего подготовить не успеют. Это дело ведут твои люди.
– Уже выслал, Роман Палыч. Загляни в свой почтовый ящик.
– Хорошо. Я перезвоню.
Редактор включил компьютер, открыл почту, тут же распечатал присланный текст и велел сидящей за пультом девушке прочитать его вслух. Текст должен точно ложиться под изображение. Это не всегда бывало возможно, тогда приходилось прибегать к монтажу. Оператор ловит момент, он должен снять как можно больше до появления милиции, потом ему работать не дадут. Куликов не знал операторов лично, но различал их по почерку и знал, кто на что способен. Эти кадры снимал лучший из команды Сергея. Можно лишь поражаться его таланту и изворотливости. Оперативники уже прибыли, слышны сирены, а он опрашивает соседей… Его съемки часто не вписывались в новостные рамки, это были полноценные репортажи с места событий и порой проходили под рубрикой «спецвыпуск». И они того стоили.
Девушка начала читать:
«Как мы уже сообщали, вчера был убит глава парфюмерной фирмы Саид Хабиров, сегодня смерть настигла его заместителя Аркадия Голованова. Убийца поджидал его у дома. Выстрел произведен в затылок на нижней площадке возле лифта. Потом убийца отволок труп в подвал и спокойно ушел. Голованова обнаружил живущий в подвале бомж. Он вернулся к месту своей ночевки минутами позже, что спасло его от неминуемой гибели. Киллеры не оставляют свидетелей. Рана еще кровоточила, но спасти человека с простреленной головой невозможно. Голованов умер мгновенно. Растерянный бомж начал метаться по подъезду, стучать во все двери и взывать о помощи. Надо напомнить зрителям, что на дворе стояла ночь, шел первый час и люди уже спали.
Аркадий Семенович Голованов занимался всеми финансовыми вопросами фирмы, но по каким-то причинам его не успели допросить после гибели руководителя. Есть и другие необъяснимые факты. Как он мог подпустить убийцу так близко? Чужой человек в подъезде среди ночи стоял за его спиной. Выстрел произведен в упор. Мы не можем исключать того, что погибший знал убийцу и доверял ему. Другой факт также не имеет объяснения. Финансовый директор приехал домой на своем «Мерседесе» один. Где же был его телохранитель? Голованова возит опытный охранник, служивший раньше в силовых структурах. Сопровождать Голованова до квартиры входит в его обязанности. Мы попытаемся ответить на все эти вопросы и вернемся к последним событиям, связанными, на первый взгляд, с безобидной парфюмерной фирмой. А вот что нам рассказала жительница дома, где произошла трагедия…»
Девушка замолкла.
– Хронометраж совпадает, – кивнул Куликов. – Текст надо немного почистить. Писался в спешке, но интрига соблюдена. Вызови, Наташенька, Арбатова, он подгонит все, а Сутягин пусть подмонтирует. Пятна крови и крупный план трупа надо повторить раза по три, врезками с акцентами в тексте на словах «выстрел в упор» и так далее.
– Я все поняла.
– К шести утра я должен видеть материал.
Куликов опять взялся за телефонную трубку.
– Сергей Михалыч, работа принята. Но ты же понимаешь, мне менты сядут на голову.
– А то ты не знаешь, что делать. Материал прислал телезритель-аноним.
– Не пройдет. Слишком высокий уровень съемки.
– Перепродал посредник. Ты, Роман, не втягивай меня в свои заморочки, у меня своих хватает. Рискуют мои ребята, а ты их плоды пожинаешь. Если я их не буду прикрывать, они разбегутся, а это штучный товар. Таких профи не штампуют.
– Ладно, отмажусь. Что с продолжением? Будут довески?
– Конечно. Сейчас ребята ищут охранника Голованова и его секретаршу. Утром получишь материал. В вечерних новостях дашь довески. Хабиров перед смертью встречался еще с одним типом, мы ведем с ним переговоры.
– Жду, Сережа. Но ты же понимаешь, обывателя на крючке без подпитки долго не продержишь.
Положив трубку, Куликов достал из кармана тяжеленную связку ключей, открыл сейф и сложил в конверт несколько пачек денег. Курьер не видел, какую валюту он клал в большой пакет и сколько. Он получил сверток и ушел.
* * *
Поездка в район Марьино, где жил Данила, имела не одну цель. Конечно, парня надо было отвезти домой, дать ему прийти в себя после увиденного. Но Андрея заботила еще одна проблема. Он знал, как работает милиция, и понимал логику действий следствия. До нужных адресов они доберутся не раньше утра, а потому он должен успеть довести дело до конца ночью. Жанна Титова жила в Люблино, совсем рядом с Марьино, одна в трехкомнатной квартире, которую ей снимал ее шеф. Ребята из бригады Осипова собрали на девчонку компромат задолго до гибели Саида Хабирова, так что Андрей знал, как надо разговаривать с девушкой.
Она еще не ложилась спать, выполняла срочную работу шефа – чистила бухгалтерию. Дверь открыла по глупости, была уверена, что приехал хозяин. Андрей не дал ей захлопнуть дверь и подставил ногу.
– Я отниму у тебя полчаса на интервью. Я с телевидения. Менты придут утром, так что все документы, что есть в доме, сожги, они уже никому не нужны. Твоего хозяина пристрелили пару часов назад. Я не враг, а друг. Это главное, что ты должна понять.
Девушка растерялась. Андрей вошел, подтолкнув ее в глубь квартиры, и закрыл за собой дверь. Потом усадил Жанну на диван и разложил перед ней фотографии.
– Занавески на окне надо задергивать, глупая кукла.
На снимках Жанна красовалась в чем мать родила, рядом – голый парень лет тридцати. Девушка смотрела на фотографии, как на кобру, готовую на нее броситься.
Андрей подошел к столу и глянул на груду документов. – Черная бухгалтерия. Тебя вычислят к утру, тогда жди ментов. Все это надо уничтожить. Разыгрывай из себя дурочку. Каждый в вашей конторе знает, что Голованов твой любовник, снимает тебе эту квартиру, дает деньги и водит в сауну. О том, что ты закончила «Плешку», знать никому не надо. Затаскают, да еще статью пришьют. Есть еще один момент. Этот красавчик с фотографии мог работать на конкурентов, тебя закадрил с определенными целями.
– Глупости! – выкрикнула девушка. – Он на рынке автомобильными запчастями торгует.
– С угнанных машин, разобранных в отстойниках. По описанию он очень похож на убийцу твоего шефа.
Андрей вынул из кармана еще один снимок, на котором был изображен парень, выходящий из ее подъезда.
– Его щелкнули, когда он уходил от тебя. Это же описание я получил от бомжа, нашедшего труп Голованова. Они столкнулись в арке ворот. Фотки тоже сожги. Я промолчу. А теперь ты дашь мне интервью для телевидения. Безобидное. Можешь даже слезу пустить. Адрес Николая Мамонова знаешь?
– Телохранителя? Нет.
– Ничего, я тебе скажу, а ты его произнесешь в камеру. От кого-то я должен его узнать.
– Но вы же знаете.
– Источник засекречен, а от тебя услышать адрес телохранителя шефа вполне естественно.
– Что я еще должна говорить?
– Ты должна нагнетать обстановку. Шеф нервничал весь день, места не находил, ему часто звонили незнакомые люди. Шофер за ним не приехал, ты его не могла найти, вот тут и назовешь его адрес. Голованов предчувствовал что-то нехорошее, так оно и случилось. Поняла?
– Ничего похожего на правду. А Колька часто не приезжал за шефом. Аркадий Семеныч засиживался до позднего вечера и не требовал от шофера ждать его. – Меня твоя правда не интересует, Жанночка. Делай то, что тебе говорят, или эти фотографии менты получат по электронной почте – секретарша спит с главным подозреваемым. Хочешь неприятностей?
– Ладно, ладно. Все поняла.
– Умница. Сострой скорбное личико.
Андрей достал видеокамеру.
* * *
Подполковник Железнов еще раз просмотрел пленку видеонаблюдений. В диспетчерской стояло несколько десятков мониторов, а ночью дежурил только один диспетчер, и то пожилая женщина, и судя по спицам, клубкам и недовязанным носкам, на экран она вряд ли смотрела.
– Дома старые, – пояснял участковый, – добротные, все прошли через евроремонт, люди тут живут солидные, но места для консьержки нет. Входишь в подъезд, и через шаг лестница. Десять ступенек, крохотная площадка – и лифт. Почтовые ящики поместить было некуда, на лестничном пролете висят, на стенах. Слева лестница вверх, а справа в подвал. Там когда-то котельная была. Дома-то еще сталинские.
Железнов его не слушал, размышлял.
– Убийцу мы не опознаем, козырек бейсболки все лицо закрывает. Он ждал жертву возле дома. Надо проверить все вокруг. Может, окурки найдем.
– На улице журналистов больше, чем на параде.
– Их же кто-то вызвал.
– Был тут один проныра, – оправдывался капитан. – Я его едва вытолкал. Говорит, гаишники его остановили, а они, вы же знаете, всегда в свою машину приглашают. Вот он по рации и услышал об убийстве. Только он и мог своих вызвать. Все затоптали.
Подполковник продолжал:
– Голованов приехал на своем «Мерседесе» в 24.15, подошел к дому, и тут же возник этот тип в бейсболке. Обрати внимание, они перебросились несколькими словами, а потом вошли, причем Голованов пропустил его вперед. Похоже, они знакомы.
Подполковник повернулся к бомжу, стоящему у дверей. – Тебя как зовут, любезный?
– Был когда-то Игорем Петровичем.
– Давно в подвале обитаешь?
– В этом второй месяц. С чердака выжили. Там молодежь свой клуб организовала.
– Ты видел убийцу?
– Встретил парня в подворотне, он выходил на улицу, но описать не могу. Темно было, да и вижу я плохо. Очки давно потерял. Одно скажу точно – здесь он снят камерой сверху. Мелковат получился, в жизни покрепче будет и выше меня. Насчет окурков я сомневаюсь. У парня в зубах была трубка. Он курил. Табак ароматный. Курил бы сигареты, я бы попросил.
– И получил пулю. Гильзу не нашли. Или он ее унес, или пользовался револьвером. С глушителем, разумеется. Да. Жаль, что ты его не видел. Тебя камера тоже зафиксировала, Игорь Петрович. Все точно говоришь. Ты вошел в дом спустя три минуты как он ушел. А почему шум поднял только через двадцать минут, не сразу?
– Посидел на ступеньках, покурил. В подвале-то я не курю. У меня там тряпье лежит, может загореться. А когда на покойника нарвался, то сначала на улицу побежал. Думал, там помощь найду. Город как вымер. Машины не останавливались. Ну кто, увидев меня, остановится? Я вернулся в дом.
– И это камеры зафиксировали.
– Так мне еще никто не открывал. Я так и не знал, вызвали вас или нет. А потом человек с камерой приехал. Двое их было. С карточками на груди. Я им первым все рассказал. Они наверх пошли, к соседям, а тут и ваши подоспели.
– Да, подоспели.
В диспетчерскую вошел майор.
– Товарищ подполковник, сообщение от дежурного по городу. Звонил неизвестный и сообщил о трупе на Сущевском валу, двадцать пять, квартира тридцать один. Убийство. Это недалеко.
– А мы тут при чем?
– Убитый, по словам звонившего, – телохранитель нашего покойничка, некий Николай Мамонов.
Подполковник скорчил недовольную мину и встал.
* * *
Дежурному по городу звонил Андрей. После визита к Жанне он прямиком направился к телохранителю. Город спал крепким сном. Квартира Мамонова была не запертой. Он вытер ноги, вошел, включил свет и прошел в комнату. Мамонов с простреленным лбом лежал на ковре в гостиной. Поверх рубашки кобура с пистолетом. Вид у мужика внушительный, такого трудно обидеть.
Покончив со съемкой, Андрей тут же ушел, на Петровку позвонил из машины.
– Имени своего я вам не скажу. Тележурналист. Адрес убитого мне полчаса назад дала секретарша застреленного сегодня Аркадия Голованова. Труп уже остыл, так что я его убить не мог. Дверь квартиры плотно закрыта, но не заперта. Это телохранитель Голованова Николай Мамонов. Остальное и без моих комментариев понятно. Работайте, ребята! Удачи!
Сегодняшний рабочий день Андрея закончился, и он поехал в контору с отчетом.
* * *
Двухэтажный офис, огороженный забором, располагался во дворе. Судя по типовому проекту, когда-то это был детский сад, до сих пор сохранились беседки и карусели. Бронзовая табличка у входа ни о чем не говорила. «Управление по водоснабжению и канализации Северо-Восточного округа г. Москвы». Разве что вызывала недоумение – при чем Северо-Восточный округ в десяти минутах ходьбы от Кремля? Уже рассвело, но в окнах все еще горел свет. Андрей позвонил в звонок у калитки, потом прошел по аллейке до корпуса и позвонил в дверь здания.
Руководил конторой энергичный решительный мужчина лет сорока пяти. В какое бы время Андрей ни появлялся в офисе, он всегда заставал шефа на месте. Не понятно, когда он бывает дома и занимается своей молодой красивой женой. Команду Сергей Михайлович собрал вокруг себя крепкую и надежную, что называется, группу единомышленников. Помимо него в кабинете, а точнее в студии, мало отличавшейся от телевизионной аппаратной, присутствовал еще один начальник – Гена Осипов. У Осипова имелась своя бригада. Она занимались разведкой и безопасностью. Об их прошлом Андрей знал мало, несмотря на то, что был ветераном команды. Здесь было не принято говорить о себе, семье, прошлом и других вещах, не касающихся работы. Андрей помнил слова, сказанные однажды Сергеем: «Оставь прошлое тем, кто в нем застрял. На прошлом денег не заработаешь, если ты не пишешь мемуаров». Но кое-что о Сергее и Геннадии Андрею было известно. Он их встретил в клубе МВД, когда отмечался День милиции. Оба были в мундирах полковников милиции. Это случилось три года назад, когда он снимал репортаж о награждении ветеранов Чеченской кампании. Из Московского ОМОНа с войны вернулись единицы, а до дня награждения дожили и того меньше. Сергея он запомнил. И не потому, что тот мужик видный, Андрея заинтересовала его жена, очень красивая женщина. Все генералы целовали ей ручку. Как потом выяснилось, Таня Снежинская – популярная писательница, сочиняющая «сказки» о подвигах доблестных оперов. На операторов никто не обращал внимания, так ему тогда показалось. Однако через три дня ему позвонили и предложили работу. Каково же было его удивление, когда на встречу пришел Сергей, тот самый полковник, чьей женой восхищались все присутствующие. Встреча состоялась в скромном кафе. Полковник пришел в штатском. И вообще, он уже не служил в милиции, а на вечеринку был приглашен как ветеран первой Чеченской кампании.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/mihail-mart/dikiy-glaz/?lfrom=334617187) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
КУПИТЬ И СКАЧАТЬ ЗА: 119.00 руб.
Сетевая библиотека